Современная африканская новелла

«Не хотелось бы отпускать вас одну домой так поздно, но и подвезти вас не решаюсь. Пойдут сплетни, вас оговорят ни за что ни про что. А у вас вся жизнь впереди. Берегите свое доброе имя, дитя мое».

Девушки вернулись из Момбасы ночным поездом во вторник утром и прямо с вокзала отправились на службу.

В Найроби предстояла международная конференция, и стол мистера Джимбо был завален бумагами. Элизабет задерживалась в конторе каждый вечер. Мистер Джимбо приказал сторожу никуда не отлучаться, чтобы ей не было страшно.

Субботний день выдался особенно жарким. Когда Элизабет взглянула на часы, было уже половина второго. Надо было торопиться, чтобы не опоздать к обеду. И тут в дверях вырос мистер Джимбо. На его лице играла широкая улыбка.

— Бедная девочка, вы все работаете. Оставьте что-нибудь на понедельник!

— Спасибо, сэр. Я уже собралась уходить. Кончится конференция, тогда отдохну.

Джимбо прошел в свой кабинет, а Элизабет подхватила сумочку и журналы и направилась к двери.

— Я ухожу, сэр.

— Одну минуту. — Он листал какие-то документы. Оторвавшись от них, взглянул на нее: — Помогите мне одолеть мой завтрак — тут так много, одному не справиться.

Она решила отказаться. Ведь мистер Джимбо предлагал это лишь из вежливости.

— Спасибо, сэр. Меня ждут с обедом в общежитии.

— Не отказывайтесь, прошу вас!

Она вошла в кабинет и присела на диван. Ей не хотелось показаться неучтивой, ведь шеф так мил с ней. Но ее настораживала его настойчивость. Он пододвинул к ней еду, она взяла сандвич с яйцом. Шеф тяжело вздохнул и уселся рядом.

— Я доволен вами, дитя мое. С тех пор как вы здесь, все переменилось. Как много зависит от хорошей секретарши! — Он замолчал и потянулся за сандвичем.

— Спасибо, сэр. Я тоже очень довольна. С вами легко работать. — Она отпрянула от шершавого прикосновения твидового пиджака.

— Рад это слышать. Меня одно лишь беспокоит, дитя мое, — он коснулся обручального колечка с бриллиантом на левой руке Элизабет. — Не хотелось бы вас потерять.

— Ах, сэр! До свадьбы по меньшей мере два года, всякое еще может случиться.

— Кто же этот счастливчик? Чем он занимается?

— Он еще учится… — В голосе Элизабет прозвучала досада.

— О, баловень судьбы. Вы такая работящая, такая женственная, прелестная. — Тяжелая рука плотно облегла тонкую талию Элизабет.

— О, пожалуйста, сэр. Пожалуйста, не надо… — Она вырвалась и вскочила на ноги.

— Послушай, Лиз! — мистер Джимбо почти прокричал это. — Я не сделаю тебе ничего дурного, клянусь!

Он смотрел на нее горящим взором. Элизабет стало не по себе. Не хватало воздуха.

— Пожалуйста, сэр, позвольте мне уйти. Я помолвлена. Подумайте о своей жене, детях. — Ее душили слезы.

— Ну, успокойся — нас могут услышать. Я не сделаю ничего дурного, — твердил он, а сам запер дверь и сунул ключ в карман пиджака.

Она юркнула за стол, потом метнулась к окну, опять к двери и снова к столу. Джимбо поймал ее и потащил к дивану. Он искал ее губы, но девушка сжалась в комок, зарыла лицо в юбку.

— Лиз! — Он целовал ее уши, шею, руки. — Ты так прекрасна, — шептал он. — Кожа у тебя гладкая и нежная, как лепестки розы. Я не сделаю ничего плохого…

Она пробовала высвободиться, но силы покинули ее. Все это было похоже на дурной сон…

В сумерки она лежала на своей кровати в общежитии. Подушка была влажной от слез. Скомканная фотография жениха валялась на полу. Медленно поднявшись, девушка подошла к окну. Город точно вымер, лишь изредка по пустой улице проедет автомобиль.

Элизабет задернула занавески. Городская жизнь не для нее. Вряд ли она когда-нибудь привыкнет к городу. Она тосковала по своему деревенскому дому, по дружной большой семье, в которой единственно чувствовала себя в безопасности. Ее мир рухнул, распался на части, на душе было горько и тоскливо.

В понедельник утром Элизабет, как всегда, вышла из общежития. Но вместо того чтобы сесть в автобус, она пошла пешком через парк к вокзалу. К восьми часам она уже была на бирже труда. Сотни женщин, старых и молодых, ждали открытия. Седовласые старухи сидели кружком и негромко разговаривали. Печали и тяготы оставили неизгладимые борозды на их лицах. Сердце Элизабет сжалось от сострадания.

Толпа все увеличивалась, невеселые лица напомнили ей верующих, молившихся в битком набитой деревенской церкви. Тогда она еще была ребенком… Бог, должно быть, отвернулся от нее, грешной…

Кто-то опустил ей руку на плечо, она вздрогнула и резко повернулась.

— Лиз, ты что здесь делаешь? Ну-ка, идем сюда.

Она прошла за миссис Кимани в ее кабинет за перегородкой и села на предложенный стул.

— Снова без места?

Элизабет молча кивнула.

— Что стряслось на этот раз?

Элизабет продолжала молчать.

Миссис Кимани, женщина средних лет, работала на бирже давно, и ей нетрудно было догадаться.

— Ну, дитя мое, не буду выпытывать, не буду. Просто сердце разрывается, как подумаешь, что приходится терпеть женщине в этом городе! Стыд и позор! Видишь вон девушек? Это все секретарши и стенографистки без места.

Элизабет взглянула в острые, проницательные глаза миссис Кимани: