Современная югославская повесть. 70-е годы

Островком родины представляется им старая баржа, давно севшая на мель на берегу Дуная. Старый, затхлый дух смерти и разложения пронизывает воздух заведения под красноречиво-издевательским названием «Отечество». Омерзительный хозяин трактира Стева, сводник и обирала опустившихся «сородичей», проститутки-официантки, сумасшедший, мечтающий сиять с мели баржу, перед тем как утопиться самому в ночном Дунае, — вот в каком «обществе» вынужден обретать «родину» полковник Ивич.

Есть в эмиграции и «высший» слой. Это воевода[2]

, бежавший в Америку с золотом, предназначенным для армии, или кровавый палач Васич, генерал, павший в конце концов от руки Ивича. Полковник боится Васича, тот знает слишком много из его прошлого. Вот это прошлое и брезжит в воспаленной памяти Ивича. В лагере он выжил ценой подлости, может быть, единственного подлого поступка, но разве в морали есть количественные показатели? Ивича преследует сознание вины, тяжелой вины, а минутная решимость вернуться на родину, забыв страшное прошлое, разбивается о страх: архив лагеря не уничтожен, капитана Радича, выбравшего возвращение на родину, убили агенты Васича. И единственное, на что решается измученный Ивич, — убийство главного виновника его мучений, генерала Васича.

Повесть Д. Калича вызывает в памяти советского читателя другое произведение об эмиграции, принадлежащее перу чешского писателя Зденека Плугаржа «Если покинешь меня…». Снова и снова перед человеком нашего времени встает проблема выбора. Родина и свобода — две величайшие ценности. И если в поисках свободы человек продает свою родину, он, как показывает опыт, предаст и свободу, ибо свобода одного неотрывна от свободы всех, а все это — родина. Нет, не фантазия художника, не литературный прием — сближения, которые то там, то тут замечаем мы в двух сопоставляемых книгах югославского и чешского писателей. И название кабака — «Отечество», а барака — «Свободная Европа» — не остроумная выдумка писателей, а трагическая, горькая правда. И образ свалки — не общий у них образ, это общая судьба всякой эмиграции. Человеческая свалка — вот что такое «землячества» изгоев, если «земляки» навсегда оставили родной кров и родную землю. Один из героев романа Плугаржа говорит, что «эмиграция — это ожидание». Верные слова. Все живут ожиданием. Ожиданием Ничего. Есть чувство самосохранения, боязнь раз и навсегда оборвать нить жизни — тусклой и никчемной — у героя повести Д. Калича. Порой ожидание возникает из неожиданно обретенного сочувствия, но чаще всего — это лишь иллюзия любви. И здесь сопоставление романа Плугаржа и повести Калича особенно красноречиво. Попытка спастись через любовь обречена и там и тут. Габриэла — венская проститутка, по вине отца оказавшаяся в эмиграции из Венгрии, — боится своего чувства к Ивичу, как не без основания не верит в спасительную роль любви и Катка в романе чешского автора. И они оказываются дальновиднее своих растерянных, но верящих в иллюзии партнеров… Гибнет Катка, гибнет Габриэла.

В произведениях об эмиграции, о предательстве свободы и родины не случаен мотив бездуховности, животного, полуинстинктивного существования человека. Этому виной не только убогий быт, материальные лишения, но, главное, опустошенность души, подымающая со дна личности атавистическое бремя животных комплексов. Д. Калич подробно рисует картину падения человека, грязной и тяжелой сосредоточенности завсегдатаев «баржи» на эротике, где каждая женщина, объект однообразно-мучительных посягательств, вызывает темные и маниакальные инстинкты. В этой беспросветности не живут чувства, им нет места. Одна за другой наступают смерти…

Но смерть смерти рознь. В повестях «Рот, полный земли» сербского прозаика и сценариста Бранимира Щепановича (р. в 1937 г.) и «Terminus» словенской писательницы Нады Крайгер (р. в 1911 г.) смерть героя в центре внимания. У Щепановича — повесть-притча, аллегорическая картина, символическое исследование проблемы выбора: ведь жизнь и смерть — это еще и воля жить или умереть. Другого рода проблема — в повести Нады Крайгер. Умирает прекрасный человек, врач-фтизиатр, личность, поразительно сосредоточенная на работе, отданная своему делу как долгу, который и не ощущается как долг, а принят решительно, без колебаний — как императив личности, для которой нет жизни вне борьбы за жизнь других людей. Выбор для героя повести Н. Крайгер — это лишь предпочтение большой работы менее масштабной, предпочтение огромной ответственности меньшей ответственности, выбор максимума в его споре с минимумом, какими бы масками этот минимум ни прикрывался.