Современная румынская пьеса

Д и о г е н. Надо есть.

Г и п п а р х и я (по-детски). Отлично. Я и поем.

Д и о г е н. Для этого надо, чтобы было что есть.

Г и п п а р х и я. За этот золотой браслет я получу целую гору еды, и нам хватит на целый день.

Д и о г е н. А когда тебе нечего будет отдать?

Г и п п а р х и я. Украдем.

Д и о г е н. Украв, мы станем такими же, как все, и уже не сможем быть самими собой.

Г и п п а р х и я (с острым чувством вины). Диоген, думаю, больше десяти дней я без еды не выдержу.

Д и о г е н. А я думаю, ты не выдержишь без еды больше одного дня.

Г и п п а р х и я (в панике). Так что же нам делать?

Д и о г е н. Тебе — вернуться домой, к родителям.

Г и п п а р х и я. Не вернусь! Я тебе уже сказала.

Д и о г е н. В таком случае будем вместе просить милостыню.

Г и п п а р х и я (в восторге от этой идеи). Чудесно! Будем просить милостыню! (Внезапно опечалившись.) А если мы будем попрошайничать, мы останемся самими собой?

Приближается  г р у п п а  м о л о д ы х  л ю д е й. Среди них  П а с и ф о н  и  к и ф а р е д. Последний останавливается в некотором отдалении и начинает петь. Вся группа направляется к Диогену.

П а с и ф о н. Привет, Диоген!

Г и п п а р х и я (испуганно). Что это за банда?

Д и о г е н. Они тоже ищут что-то. (Пасифону.) Послушай, приятель, я, по несчастью, не готов к столь пышному торжеству. Вас слишком много.

П а с и ф о н. Будет торжество разума. Эти юноши хотят послушать тебя.

Д и о г е н. Даже если мне нечего сказать?

П а с и ф о н. Диогену всегда есть что сказать. (Замечает Гиппархию.) Однако я предвижу, что сегодня ты не будешь говорить об одиночестве.

Г и п п а р х и я (Диогену). Мне не нравятся эти люди. Почему они не оставят нас в покое?

Д и о г е н (Пасифону). Чего вы хотите?

П а с и ф о н. Быть свободными.

Д и о г е н. Будьте.

П а с и ф о н. Как?

Д и о г е н. Как я.

К р а т е с (из группы Пасифона). А что мы должны для этого сделать?

Д и о г е н. Почти ничего.

П а с и ф о н. Свобода должна быть завоевана, не так ли? Нам надо организоваться, бороться за нее…

Д и о г е н. Зачем ты усложняешь, Пасифон? Борьба и все прочее означает ненависть, смерть, новые войны и новые страдания. Если вы хотите быть свободными, уйдите от своих богатых родителей, от своих великолепных домов, от своих глупых законов и живите вдали от людей и городов. Не прикасайтесь ни к чему из того, что было создано человеком, иначе все эти вещи потянут вас назад. Радуйтесь земле и небу, дождю и солнцу, лесам и морским волнам… и любите друг друга. Занимайтесь любовью, а не воюйте! Но чтобы узнать все это, не стоило приходить ко мне. В этом нет никакой философии.

Ю н о ш а. Он над нами издевается.

К р а т е с. Нам только так кажется, потому что мы не знаем, зачем пришли и чего хотим.

Ю н о ш а. Я знаю, чего хочу, но этот Диоген над нами издевается.

К р а т е с. Тот, кто считает, будто над ним издеваются, потому что он слышит не то, что ему хотелось бы, не заслуживает иной участи.

Диоген начинает чирикать. Молодые люди с изумлением смотрят на него. Только Кратес весело смеется.

П а с и ф о н (с досадой). Диоген, я старался собрать вокруг тебя этих молодых людей, а ты не находишь ничего лучшего, как чирикать!

Д и о г е н. А что может быть лучше чириканья?

К р а т е с. Знайте, друзья, человек, чирикающий перед сборищем глупцов, вместо того чтобы задрать нос перед ними, — истинный мудрец. Спасибо тебе за урок, Диоген! (Уходит вместе с другими юношами.)

П а с и ф о н. Ты совершаешь ошибку, Диоген, не приняв под свое покровительство этих молодых людей.

Д и о г е н. Разве я похож на человека, который может покровительствовать другим? Я умею только болтать.

П а с и ф о н. Будь здоров, Диоген! И знай, что ты мне очень дорог. Пошли, кифаред!

Кифаред продолжает невозмутимо петь, будто это к нему не относится.

И ты какой-то странный! (Уходит.)

Г и п п а р х и я (показывая на кифареда). А он почему не уходит?

Д и о г е н. Не знаю. Есть вещи, которые прекраснее тогда, когда мы ничего о них не знаем. Оставим их такими, какие они есть. Чтобы узнать, что происходит с этим деревом, его пришлось бы срубить. И дерево превратилось бы в жалкий пень.

Кифаред приближается и молча протягивает Диогену кусок жареного мяса. Затем, продолжая петь, отходит в сторону.

Г и п п а р х и я. Почему он дал тебе мясо? Ведь ты же у него ничего не просил.