Современная словацкая повесть

Яиц — пяток, одно из них — двужелтковое. У такой курочки век короток — столько яиц все силы из нее повытянут. Курочки — все в целости. Пока Милохи не держали бульдога Поцема, Цабадаихины белые леггорнки хаживали в их сад и выискивали там под деревьями всякие личинки. Милох — большой человек, порядком зарабатывает, чтобы позволить траве расти под деревьями. Никаких тебе овощей, разве что малость картошки посадит. А Милошиха сидит цельными днями дома и, верно, дурью мучится.

— Да не трожьте вы их, пускай себе! — улыбалась она Цабадаихе, когда та скликала кур. — Да там и нет ничего, если только жуков поклюют.

Цабадаиха заходит в дом и в чуланное окошко видит, как Милошиха гонит кур из сада. Цабадаиха берет ножницы, подстригает курам крылья, и все дела — наступает покой!

Но зимой одна кура забрела-таки к Милохам. Цабадаиха, случись, стояла в чулане на табуретке и видела, как Милох, набрав на лопату снегу, привалил им куру.

Цабадаиха несется в курятник, считает кур — господи, гора с плеч! Милох задушил Ваврекову куру.

Рудо Ваврек, отупев с перепою, мотается вечером вдоль забора, кличет курицу. А сам в одной рубахе, весь расхристанный, одно слово — распустеха.

Цабадаиха помалкивает, ждет, откроется ли Милох, а тот точно воды в рот набрал. Вот ты, стало быть, какой, заключает Цабадаиха и давай наводить порядок в чулане, чтоб куру с глаз не спускать. А чуть погодя вылезает из дому водитель Милох; поозиравшись, не видит ли кто, откапывает курочку и бежит с ней в кухню.

На другой день Цабадаиха схватила Милохову курку — решила наказать их, да и поглядеть, заметят ли пропажу. Нет, не заметили. Курочку она съела в обед, а кости Гарино скормила. Знает о том один Игор Битман, но думает, что она съела Ваврекову курицу.

Теперь у Милоха нету кур, и потому Цабадаиха считает своих. Если исчезнет какая, знает, где ее искать, только как? С весны по Милохову двору ходит псина, уродливый, как черт, и злой, как сам дьявол.

Цабадаиха относит яйца в чулан. Через сад проскакивает маленький Йожко Битман и лезет на Милохов сарай.

— Эй, ты, рыжеголовый! — неожиданно окликает его Цабадаиха.

Йожко сваливается с сарая.

— Ты что здесь потерял? — Ловкая вдова хватает его за чуб.

— Стрела сюда залетела, — заливает Битман-младший. Сегодня он встал пораньше — Милоховы черешни у сарая огромные, и он хотел высмотреть, как лучше Поцема обойти.

— Найди-ка мне кукурузину! — просит Цабадаиха Йожко.

Йожко поднимает под забором кукурузный стебель, и Цабадаиха хлесть-хлесть его.

— Будешь по черешню ходить!

Йожко Битман орет что есть мочи, но Цабадаиха пятерых воспитала — знает, с чем что едят.

— А как у меня груши поспеют, тоже придешь?

— Если сами дадите, — плачет Йожко.

— Я те дам! — неистовствует Цабадаиха и дерет его в хвост и в гриву. Йожко изо всех сил вырывается. За забором к нему возвращается гордость.

— Все у вас оберу! — кричит он.

— Поймала тебя? — ложится на его красно-рыжую челку отцовская ладонь.

— Ага, домой ушла, — вздыхает Йожко, а отец давай поучать его.

— Чтоб не смел никогда попадаться! — вбивает он в Йожко великую истину.

Отцовские слова западают Йожко глубоко в душу.

— Не попадусь, только не бей меня, в школу опоздаю, — вырывается Йожко из его объятий и бежит в дом — разбудить Иоланку, чтоб приготовила ему завтрак.

— Проучите его как следует! — кричит с крыльца Цабадаиха управляющему Битману.

— Не беспокойтесь, соседка, — улыбается во весь рот Игор Битман, который на вид с каждым в ладу — самая выгодная позиция.

— Вынесите ее наконец! — кричит в коридоре Терезия Гунишова ночной сестре Еве Канталичовой, дочери бывшей заведующей.

— Дождусь Модровичовой, больно мне надо одной надрываться.

— Мужчин позовите, они все равно лоботрясничают!

— Сами и зовите! Они здесь на заслуженном отдыхе, — хлопает Ева дверью процедурной.

— Йожко, поди сюда! — подзывает Яро Битмана-младшего.

— А что? У меня еще дело есть, — Йожко неохотно подходит.

— Будешь почту разносить?

— Именно.

— Поди-ка сюда, — шепчет Яро. — Пошлем Димко письмо. Я скажу тебе, что написать, а ты смешаешь его с остальной почтой. И печати шлепнешь.

— За сколько? — хмурится Йожко. — Десять крон. — Он малый не промах.

— И напишешь тоже. — Яро вытаскивает коричневую бумагу.

— А зачем?

— Пусть порадуется.

— Ой ли, — сомневается Йожко, но все-таки они идут в конуру, куда вскорости внесут Иогану Ендрейчакову.

— Напишешь два? — Яро вытаскивает два конверта.

— Ты не пропадешь, Яро, — ухмыляется Йожко Битман. — Из тебя бы толк вышел. А это кому? — улыбается он, потому что в такую рань еще никогда не зарабатывал десять крон.

— Попробуем Месарошовой, — решает Яро. — Как это на нее подействует.

Йожко Битман склоняется над небольшим помостом, где в конце концов полежат все, пока отмерят для них гроб, и пишет адреса.

Едва успевает дописать, как в дверях появляются фиолетовые пятки Иоганы Ендрейчаковой. Несут ее Лоло и шестидесятилетний Требатицкий.

За ними шествует умиротворенная Терезия Гунишова — никак не может наглядеться на убранную Иогану.

В девичьей Каталин и Милка Болехова дерутся из-за Иоганиного халата.