Современная советская фантастика

Всезнающее, но не бессмертное.

Вероятно, этот удар — он пришелся спереди — разрушил все. Пост управления, энергоблок, отопление…

Льдинки носятся в воздухе. Розовые и красные.

Стены покрыты пленкой радужного льда. Освещение умирает.

Нет, это была не крупинка. Что-то большое. Крупинку расстреляли бы лазеры. Оттого и взвыли сирены. От бессилия.

Наверняка отработавший зонд.

* * *

Уже темнота.

Один не вынес удара о Землю, другие сгорели, третьих задушил вакуум… Нет, мне не холодно.

У каждого свой путь.

* * *

Хорошо, что медведь не съест мое мясо. Откуда это?..

* * *

Уже не холодно. Интересно, похож я буду на памятник?..

* * *

Спать.

Я И ОНА

Первое — это запах.

Запах травы, и свежего сена, и весенней грозы, и сохнувших водорослей, и цветов.

Запах жизни.

Касание простыни и чьих-то пальцев к лицу.

Тепло.

Открываю глаза.

Ее лицо совсем близко. Смуглая кожа. Необыкновенные ресницы, добрые глаза. Выше — что-то еще: не то небо, не то потолок.

— Спите.

Что полагается думать, когда вот так пробуждаешься? Полагается думать так: я в раю, среди ангелов. Но крыльев не видно.

Как тепло!

Вероятно, хорошо умирать, глядя на красивую женщину. Но оживать так еще приятнее.

— Спите.

Закрываю глаза. Уютно, тепло и блаженство.

* * *

Вновь пробуждение. Птичий утренний гам. Маме было бы хорошо, если бы знала.

Никого нет. Вверху цветной потолок. Где-то окно. За окном орут воробьи.

Повернуть голову не удается. Ничем нельзя шевельнуть, только глазами.

Сколько прошло: минута, час, сутки?..

Было утро, был понедельник. Декабрь 1999-го, незадолго до праздника. Я стартовал к Юпитеру на экспрессе, в обход астероидов. Новый год собирался встретить на Ио.

Ребятам нужны приборы — как они без приборов?

Трудно найти добровольца — рядом рубеж тысячелетий. Всем хочется встретить дома. В семье, с мамой, с товарищами.

Лишь мне все едино, где новогодняя ночь. На Ио — значит на Ио.

Елку я тоже вез. И разноцветные лампочки.

Я стартовал, я набирал скорость, я летел в пустоте. Я прошел полдороги.

Потом я принимал душ. Потом мы во что-то врезались — не то в метеорит, не то в отработавший зонд.

Потом я замерз.

Я шел в обход астероидов, на бешеной скорости, прямо в звезды. Перехватить меня не могли, и никто бы меня не догнал.

Но, похоже, догнали.

— Как вы себя чувствуете?

Язык не русский, но понятный. Это мой язык, русско-американский космический жаргон. Как еще говорить с космонавтом, если не знаешь национальности? Откуда узнать, если даже одежда за дверью?

Кто же тебя догнал?..

— Какой теперь год?

Орут воробьи за окном.

— 2498-й. Спите.

* * *

Вот кто тебя догнал. Сначала ты врезался в прошлое, и оно тебя умертвило. Потом ты встретился с будущим, и будущее оживило тебя. Переход из вчера в завтра, из вечера в утро сквозь ночь.

— Спите.

* * *

Мы стоим у окна. Одежда у меня новая, удобная. Собственно, только шорты. За окном ветер, облака, солнце. Поле, лес, все как полагается. И нигде ни одного человека. Только Вита — ее так зовут.

Прошло 500 лет. Куда вы смотрели, демографы?

— Почему вы не говорите, кто меня вытащил?

В ее глазах странное. Она молчит, чего-то боится.

— Скажете?

— Пойдемте. Я покажу вам.

Шагаем по длинному коридору. Ковер на полу, и масса дверей. И опять ни одного человека. Для кого они, эти двери?

Вита идет впереди. Какие ноги, какие волосы! Отличные девушки живут сейчас на Земле. Или это специально — для оживления мертвых?

Конец коридора. Последняя дверь.

— Вы не пугайтесь.

Дверь исчезает.

Приборы, пульты, кресла. И прозрачные стены, а за стенами звезды.

Мы в космосе. Вот почему здесь никого нет.

Мы на космическом корабле.

МЫ

Стоим у окна рядом. За окном облака, поле, ветер. Чирикают воробьи. Все как настоящее. Спиной к нам на подоконнике умывается кошка. На воробьев не реагирует. Кошку не проведешь.

Вита рассказывает:

— Тебя заметили издалека. Решили, метеорит. Но ты летел слишком быстро. И траектории почти совпадали: точно на Альтаир. Тогда мы подумали, что это их зонд, возвращающийся от Солнца. Мы посоветовались с «Фениксом», и он послал катер на перехват. Взглянуть, что за зонд.

— Кто это «мы»?

— Электронная машина и я.

Женщина, компьютер и пришелец из прошлого. Бермудский треугольник XXV века.

— А кто такой «Феникс»?

— Наш дублер, автомат, он отстает на миллиард километров.

— Понимаю. А дальше?

— Катер затормозил, встретился с твоим аппаратом.

— Затормозил?

— Конечно. У нас же скорость гораздо больше.

Разумеется, они ведь летят к Альтаиру. Но когда мы были в рубке, звезды впереди выглядели обычно, без релятивистских искажений. И Солнце за кормой смотрелось нормально. Нормально для звезды.

Правда, преобразователь построить нетрудно. Такие задачи решались даже вчера, пять веков назад.

— На сколько больше?

— На порядок. Пятьдесят тысяч.

Пятьдесят тысяч. Как у Хемингуэя. Что-то не быстро. Но понятно. Сколько мы будем лететь на такой скорости?

— Потом катер пригнал к нам твой аппарат. Мы увидели, что это земной планетолет. Старый, разбитый. Даже не корабль, просто обломок.

— Расстроились?

— Да. Особенно машина. Но потом мы нашли тебя.

Она поворачивает лицо. Ее глаза. Нежность.

— Вита, скажи… Был я похож… на памятник?