Современная советская фантастика

Встречая меня впервые, некоторые удивляются, но ни о чем не спрашивают. Другие даже не удивляются. Они дежурили после нас и видели бортжурнал. Мое появление, естественно, главное событие за время полета.

Это естественно для меня. Каждого человека кто-то учит думать. Часто — любимый писатель. Учит логике, учит строить фразу, учит всему.

Как думают люди, летящие вместе со мной? Неизвестно. Наши потомки читали других писателей, изучали другую литературу — я просто не мог ее читать. Здесь могут возникнуть барьеры для понимания.

Я вижу их, эти барьеры.

К счастью, с женщинами общаться проще, а их большинство. Но общаться придется не только с ними.

* * *

Я один. Вита где-то хлопочет. Все суетятся, готовятся к высадке. Я почти все свое время провожу в рубке.

Мне нравится в рубке. Здесь нет лжепейзажей за окнами. Есть только звезды — далекие огни за прозрачным стеклом.

Впереди вспухает Альтаир. Красавец. Где-то там — еще невидимая планета, на которой мы осядем. И никогда больше не полюбуемся звездами — только сквозь толстый слой атмосферы, созданной нашими предшественниками, роботами-терроформистами.

Мы туда летим. Интересное слово «мы». Что к нему ни прибавь, оно все равно остается собой. Другого такого нет. Например, «я» в совокупности с кем-то или чем-то — это уже «мы». А «мы» — всегда «мы».

Другие члены экспедиции иногда тоже заглядывают в рубку. Мне кажется, и они устают от иллюзорных пейзажей. Но я могу ошибиться. Они об этом не говорят, а стиль мышления у потомков другой. Я могу только догадываться о том, как сейчас на Земле. Вернее, как там было в эпоху старта. Расспросы не помогают: мне отвечают охотно, но главное, естественно, опускается, потому что они считают главное естественным.

Приходится додумывать многое. Мне могут долгие часы подряд рассказывать о красотах и целесообразности земных ландшафтов, но лишь случайно я узнаю, к примеру, что в некоторых городах воздух сейчас на порядок плотнее, чем раньше. Человек плавает в этом воздухе как птица.

В рубку входит Ром, один из моих новых друзей. У него черные блестящие глаза, аккуратная бородка и длинные волосы. Он похож на факира, и не только внешне. Он садится в кресло рядом с моим, смотрит на звезды и говорит:

— Ты уйдешь от нас, Алек.

Фраза падает как брошенный камень. Теперь мне кажется, что я действительно принял решение. Сделал выбор. Кажется, что я думал об этом неделю, а то и больше. Думал всю жизнь.

— Ты не сможешь с нами, Алек, — объясняет Ром.

Любопытно: все они игнорировали предложение называть меня Саша. Зовут по-разному: кто Ал, кто Алекс… Но не Саша. Когда я это предложил, все посмотрели так, будто допущена ужасная непристойность.

Ром смотрит на звезды и продолжает:

— Ты улетишь «Фениксом». Это нормально. Нам два звездолета ни к чему. Мы не космопроходцы, просто колонисты. Один нам, конечно, пригодится. Мало ли что… — Он излагает будущее спокойно, глядя на звезды. — Тебе придется заправлять его водородом. Планет-гигантов здесь нет, поэтому придется заправляться в атмосфере звезды. Но не бойся заправки.

Пауза.

— Не бойся этого, Алек. Конечно, дома мы заправляемся на Юпитере. Но и на Солнце заправляются тоже. Правда, человек в этом не участвует. Но если выдерживает робот, почему не вытерпит человек?..

Забавная логика. Разумеется, я мог бы рассказать ему, как мои товарищи ныряли в хромосферу — в одиночку, на примитивной технике, но остались живы и здоровы. Теперь об этом забыли. Космонавтика теперь — не профессия. Это работа роботов, и не обязательно помнить чьи-то подвиги на недостойном человека поприще. Я ничего не рассказываю Рому.

— Ничего не бойся, — продолжает он. — В ваше время космос считали вместилищем всевозможных опасностей; это не так. В космосе ничего нет. И никого, Алек. Природа, как выяснилось, любит пустоту. Что мы нашли в радиусе десяти парсеков от Солнца? Почти ничего. Несколько бедных биосфер, и ничего больше.

Он снова делает паузу, глядя на звезды глазами факира.

— И еще одна вещь. — Совет товарищу, идущему туда, где ты уже побывал. — Избегай черных дыр. Никогда не подходи к черным дырам. Никогда, Алек.

— Почему?

— Это опасно, Алек. У них слишком сильная гравитация. Дело не в том, что тебя засосет полем. Это не главное. Но тяготение делает черную дыру подобной живому мозгу.

— Не понимаю.

— Она как мозг, — объясняет Ром. — Она как человек, как мы с тобой. Все живое питается информацией и этим живет. Мертвая материя, наоборот, ее излучает. Атомы, электроны, звезды… Они излучают свет, а мы ловим его и оставляем в себе. Мы и черные дыры. Они ведь только снаружи черные.

Внутри у них свет. Как и у нас. В этом смысле все мы — черные дыры.

— Любопытная точка зрения.

— Она не моя, Алек. Не моя, но я ее разделяю. Мы собираем информацию и на основании ее свободны. Никто не сможет предсказать наших поступков. Так и черные дыры.

— Не понимаю, Ром. Какие могут быть у них поступки?