Современная советская фантастика

— Не знаю, Алек. Этого не знает никто. Но они живут в другом времени. Их гравитация делает так, что наша вечность продолжается для них один миг. За миг никто не совершает поступков. Мы тоже, Алек. Но что случится с черной дырой миг спустя, когда истечет наша вечность? Ты можешь это сказать?

— Через бесконечное время? Не могу, Ром.

— И никто не может. А если нельзя предсказать поведение — значит, оно непредсказуемо. А если поведение черной дыры непредсказуемо, это значит, что она свободна в своих поступках. Да, Алек. Что тебе еще нужно? Обладание информацией, свет внутри и свобода воли. Это разум, Алек.

— Но если так, зачем мне избегать их? Если это единственный шанс встретить разум…

— Мы слишком разные, — говорит Ром. — Мы в разных временных рядах. Ведь люди думают мыслями…

— А черные дыры?

— Они? Они мыслят нами, когда мы попадаем в их плен!..

* * *

Мы разговариваем в рубке с Адамом. Оказывается, он еще и командир экспедиции.

Впрочем, его пост называется по-другому. Он только координатор. Всеобщее равенство — это их пункт. Всеобщее равенство и подчеркнутый индивидуализм.

— Сейчас подойдет «Феникс». Смотри внимательно. Это интересно и очень красиво.

Мне действительно интересно, но не потому, что красиво. «Феникс» — наш второй звездолет. Они близнецы: «Феникс» и «Жар-птица». Но на «Фениксе» нет людей: он нагружен зародышами живых существ, растений и механизмов.

Вот и он. «Жар-птица» обегает планету по круговой орбите, совсем невысокой. Внизу белые облака с черными провалами в них — как шахматная доска. Элегантная планета. А ведь недавно она, еще не открытая, была голым каменным шаром. Молодцы терроформисты, здорово поработали. Даром что автоматы.

Альтаир стоит высоко, слепит глаза. Из-за этого нет звезд. «Феникс» подкрадывается незаметно. Мы не видим, как возникает где-то вдали звездочка над шахматной доской атмосферы, как она делается ярче, приближается, становится похожей на белую пешку, неотвратимо превращающуюся в ферзя. Нет, мы сразу видим ферзя. Он медленно растет.

Я смотрю на него. Действительно, приближение корабля красиво, Адам прав, но у меня-то опыт гораздо больше. Я ведь космонавт, пусть из средневековья. Матрос Колумба лучше понимал море, чем человек XX века, даже плывущий на теплоходе…

«Феникс» растет. Это он подобрал меня в пустоте 50 лет назад. Вита рассказывала, как это происходило. Хотя команду дала она, «Феникс» — вернее, его кибермозг по имени Фен — все делал сам. Сам посылал катер к обломку моего экспресса, сам его обследовал и сам переправил меня на «Жар-птицу». Оживить меня он тоже мог, но боялся шока. Умный мозг, вероятно. Интересно будет с ним познакомиться.

— Ты не передумал? — спрашивает Адам.

— Нет, — говорю я. — Пойми, я профессионал. Я не готов к роли колониста. Я выбираю космос. Я никогда не привыкну к вашим обычаям. У твоего времени свои взгляды, я их уважаю, но у меня тоже свои взгляды.

Адам молча глядит на приближающийся звездолет.

— В конце концов, если автоматы-терроформисты ушли дальше — значит, таков план.

— Да. Таков План.

Слово «план» Адам произносит с большой буквы, будто речь идет о чем-то божественном.

— Раз так, я иду дальше. Я космонавт, Адам. Мне нравится ваше будущее, но я иду дальше.

— Один?

Вопрос меня не удивляет. Есть масса объективных причин, приводящих к тому, что понятия «бросить женщину» для моих новых друзей не существует. Они мне нравятся, но не за это свое качество.

— Со мной летит Вита.

Момент напряженный. Адам — только координатор, он должен следовать программе колонизации. Если он скажет «нет»…

— А она согласна?

Отличный вопрос. Кто я такой? Средневековый монстр, которому плевать на человеческие желания. Ясно, что я могу увезти Виту насильно. Очевидно, предварительно связав ее и перестреляв половину команды во время поспешного отступления…

— Да.

— Еще кого-нибудь берешь?

Снова отличный вопрос. Отличный от того, что ожидаешь.

— Нет, — говорю я. — Больше никого.

Некоторое время молчим, глядя на облака. «Феникс» отстал от нас, ушел из поля зрения.

— Хорошо, — говорит наконец Адам. — Я, кажется, понимаю, почему все они в тебя влюблены…

Действительно, только в такого и влюбишься. Моногам, да еще со своими взглядами. Как такого отпустишь?..

— Может быть, — говорит Адам, — даже хорошо, что ты улетаешь…

Я его понимаю. Будь он моим современником, я знал бы, что понимаю правильно.

— …И хорошо, что с тобой летит Вита. Она ведь со многими испортила отношения.

Еще бы — монопольная обладательница первобытного моногама. Правда, это по нашей мерке, у потомков взгляды шире. Но Вита говорит так: «Не суди по нас. Кто летит в колонистки? Женщины с ненормально развитым материнским инстинктом. Уродки… На Земле совсем другие люди».

— Ты знаешь, я просто координатор, — говорит Адам. — Но будь моя власть, я бы приказал: улетайте.

Так. Внизу проплывают сверкающие поля облаков. Горизонт охвачен радужной дугой, но солнце вот-вот опустится и станет темно.

«Улетайте».

* * *