Современники и потомки о восстании С.Т. Разина

В понимании природы восстания, побуждений и действий его участников историческая мысль России XVII в., пусть неуверенно и лишь отчасти, но все же перешагнула черту провиденциализма и подошла к объяснению событий не только божьим промыслом, но и людскими поступками и интересами, качествами конкретных людей.

* * *

Разинское восстание изначально стало объектом самого пристального внимания современников-иностранцев. Так сложилось, что за рубежом о нем на первых порах было написано и опубликовано больше, чем в России. И это не случайно. Иностранные очевидцы, будь то дипломаты, лица, приехавшие из-за рубежа по торговым делам или находившиеся на русской службе, были ошеломлены колоссальным размахом народного выступления. Не менее сильной была и реакция западного мира в целом. Подобное восстание, пожалуй, даже трудно представить в тесных рамках какой-либо европейской страны. Конечно, Европа знала немало социальных волнений и потрясений. Могучая их волна прокатилась в XIII и XIV вв. по Италии и Англии, в XV–XVI вв. — по Франции, Чехии и Германии, в XVII в. — по Австрии и Польше. Но даже самые крупные из них, такие как восстание Уота Тайлера, Жакерия, крестьянская война в Германии, ни по географическим масштабам, ни по накалу борьбы, ни по силам, вовлеченным в водоворот событий, не шли в сравнение с движением Разина. Ставшие свидетелями восстания в России иностранцы, по-видимому, должны были неоднократно и не без содрогания задумываться над тем, что, вспыхни такой мятеж где-нибудь в Голландии или в Швейцарии, он бы смел существующие там политические режимы и привел бы к захвату повстанцами власти, причем его пламя скорее всего переметнулось бы и на соседние государства, а то распространилось бы и по всей Европе. Думается, во многом именно отсюда проистекает тот громадный интерес подданных других стран к разинскому движению. Отсюда и широкое освещение связанных с ним событий в западно-европейской прессе, появление различных иностранных свидетельств о происшедшем в России «бунте». Но, разумеется, в повышенном к нему внимании нашло выход и стремление лучше узнать и понять, что творится в таинственной «Московии», чего следует ожидать от этой быстро и уверенно набирающей силы необъятной державы, которая в равной степени может стать выгодным торговым партнером и надежным политическим союзником, а может оказаться и серьезным экономическим конкурентом и опасным военным соперником. Вокруг восстания на Западе велась и определенная дипломатическая игра: не случайно обширную информацию об успехах разинцев и поражениях царских воевод помещали в своих периодических изданиях именно те страны, с которыми Россия находилась в обостренных отношениях. Так, шведские «Куранты» печатали многое из того, о чем правительство Алексея Михайловича предпочитало бы умолчать. В Посольском приказе была даже подготовлена нота, в которой указывалось, что «в свейских городах, а особенно в Риге» появились публикации «с великим умалением его царского величества чести… о том воре о Стеньке». Предметом особого возмущения московского двора было то, что сообщениями «Курантов» «свеяне всю Европу наслушали, и в Гишпании, и во всей Италии, и в иных государствах та их ложь ведома»[25].

В свидетельствах иностранцев о восстании сквозит и заметное беспокойство в связи с бурными событиями в России. «Я сам был зрителем тех волнений, которым дивилась вся Европа», — пишет один из зарубежных авторов, побывавших в Российском государстве на рубеже 60–70-х годов XVII в. «…Страхом была охвачена не одна Московия — вся Европа некоторое время жила в ожидании того, какой оборот примут эти события», — вторит ему другой[26]. Разинское движение повергло в ужас не только власть имущих в России, но и вызвало немалый переполох в Европе. Опасение, что дерзким «мятежникам», повоевавшим Персидское царство, вдруг вздумается вторгнуться и в западные пределы, по-видимому, возникало, и с этой угрозой приходилось считаться. Не потому ли так заинтересованно, так пристально вглядываются современники-иностранцы в лики повстанцев, и прежде всего их предводителя и его ближайших соратников? Не потому ли стремятся как можно детальнее, шаг за шагом, проследить их действия и поступки, показать общий ход восстания и его проявления на местах?