Современность

Проходя мимо открытых дверей я мельком заглядывался на никудышную обстановку и совсем несочетающиеся между собой вещи интерьера, но теперь мне казалось, что и в этом есть особый смысл, что и в этом безвкусном нагромождении предметов есть что-то, что не поддается человеческой способности чувствовать, но на самом же деле все-таки является определенным искусством, определенной частью человеческой культуры, разрозненной в какофонии безликих симфоний давно уже погрязших в эпигонстве современников. Максимализм этой идеи, нетипичной идеи в стремлении быть уникальными, – он заключался как раз в том, что весь этот хлам не нес собой никакой ценности как вместе, так и по отдельности, – он просто был, и это надо было принять как данное; и смиряясь с этим, можно понять, что не обязательно все должно быть хоть как-то охарактеризовано, как-то осмыслено или объяснено, – все становилось очень простым и, чему не принято следовать в наше время, нелогичным: весь мир заключался в обычном хламе, нагромождённым среди комнаты, как будто бы одновременно портившим ее, но в то же время создающим в ее пределах свою ноосферу – область человеческой жизни, которая не является ничем, кроме хлама. Все это значило для этих людей, очевидно, не больше, чем для меня. Но в само́м воплощении каждодневной мысли о столь отвратительном, обычном, как о чем-то банальном и пустяковом, что даже не стоит этого замечать, – в этом они были прекрасны, в этом они превзошли логику и четкость мышления. Они в трезвом рассудке видели и мечтали, – о, конечно, мечтали, я уверен, что они могли мечтать именно из-за своей узколобости и недальновидности, – они мечтали о столь великом и грандиозном, о чем не мог и помыслить любой из нас даже в наркотическом бреду.

И уже выйдя из дома, я начал осознавать предназначение человека. Его предназначением было жить так, как хочется. Все эти люди – они жили так, как считали нужным, и при этом не навязывали свое мнение остальным; они знали, что все те, кто с ними солидарен, – они уже здесь, рядом с ними в этом небольшом квартале, затерянном среди огромного мегаполиса. Им оставалось жить не так долго, как нашей цивилизации; из-за своего упрямства они исчезнут намного раньше, чем могли бы, будь их мысли немного лояльнее к нам, а мышление немного более гибким. В своем несовершенстве они были прекрасны, но это не та эстетическая составляющая, подпитывающая наше современное общество, – это нечто иное. Глупцы, они променяли знания и блаженную жизнь на стремление к удовлетворению базовых потребностей, оправдывая это весьма сомнительными идеями. Прекрасные идея, но не для нашего века высоких технологий и быстроизменяющегося мира, где уже нет места слабости.

Это был замечательный опыт, открывающий новые горизонты: стремление жить дальше и по-новому взглянуть на все привычное. Теперь я понял, что нужно не просто все знать, но уметь этим правильно распоряжаться во благо всем. Я не готов жить в страхе и умирать в муках, но я готов теперь жить так, чтобы жизнь имела не просто бессознательную цель, но смысл, дающий возможность стремиться к новым открытиям и свершениям. Я последовал совету моих наставников и посетил эту коммуну – нечто неординарное и экстремально непривычное. Они были правы во всем. Я вынес урок.