Современный румынский детектив

Как бы то ни было, меня обрабатывали весьма тонко, обходными путями и двусмысленно. Естественно, что случившееся потом показалось мне шитым белыми нитками. Какой интерес был у Манафу, чтобы я в определенный час находился в определенном месте? Разумеется, только один — свалить на меня всю ответственность за некоторые поступки, совершенные либо им самим, либо тем, кто манипулировал нами обоими. Короче говоря, некто преследовал цель засадить меня в каталажку вместо кого-то другого. Примерно такова была диспозиция.

И хотя, вступив в игру, я был равнодушен к причинам, по которым меня пригласили открыть занавес (обрати внимание, я тоже думал, что меня наняли просто на роль фотографа), меня стало интересовать, так же как и всех остальных, что же скрывалось за этим занавесом. Разгадав тайну, я сумею выпутаться… Труп за занавесом меня удивил, но не слишком. Гораздо большее удивление вызвал дирижер, чья палочка коренным образом изменила мою партию и который, логически рассуждая, должен был меня убить. Однако он этого не сделал, я в прошлый раз объяснил тебе почему.

— Я забыла.

— Вы хоть что-нибудь запоминаете, маркиза?.. Если вор убит на месте преступления, значит, марки взять больше некому.

— Милиция могла поверить, что тебя убил сообщник.

Мой труп был бы первой причиной, которая бы заставила вычислить этого сообщника и искать его. Человек, стрелявший в меня, чтобы заставить наследить как можно больше, хотел направить внимание милиции только на меня. Либо этот субъект понятия не имел, что я на него наткнусь, либо он был посвящен но все детали, и в этом случае инсценировка им удалась на диво.

— Инсценировка! Ты называешь инсценировкой те чудовищные побои, которые тебе нанесли?! Правда, они сделали тебя более привлекательным, — заключила она и с таким достоинством вышла из воды, с каким, очевидно, Эвридика покидала ад.

Я последовал за ней, однако прошло довольно много времени, прежде чем к ней вернулось настроение продолжать нашу дискуссию.

Мы закутались в мягкие махровые халаты, устроились в креслах, каждый с бутылкой холодного пива в руках. Хотелось спать, Серена даже начала клевать носом. Я уже собирался взять ее на руки и отнести в кровать, как она открыла глаза и спросила:

— Кто же преступник? Манафу?

Она, как ребенок, перед сном хотела дослушать сказку, — Манафу? Ни в коем случае. Преступник намного ниже ростом… Все, что произошло, — либо инсценировка с целью поймать меня в ловушку, либо случайное совпадение. Так всегда бывает с теми, кто сует нос куда не следует. Побудительная причина, мотив видны на расстоянии — это целая куча материальных интересов. Здесь подходит и месть на почве ревности, и другая чертовщина… Кому было выгодно устранить Рафаэлу?

— Манафу.

— Дался он тебе! Почему?

— Чтобы жениться на мне, — сказала она, зевая и потягиваясь.

Я чуть не рассмеялся.

— Разумеется, ему тоже было выгодно убрать Рафаэлу. Кстати, где она работала?

— Понятия не имею! — Серена пожала плечами, но, когда я нахмурился, поспешно добавила: — Нет, погоди! Вспомнила. В районе Снагова, что-то такое имени Первого мая… Ты мне еще не объяснил, почему преступником не мог быть Манафу.

— Он — подозреваемый номер один — не мог себе позволить убивать, не обзаведясь неопровержимым алиби. Однако безукоризненно осуществленного преступления не бывает. Если Манафу уехал в Яссы и, не прерывая путешествия, туда прибыл, если он знал заранее о преступлении, то даже носа бы не высунул из окна спального вагона, в котором путешествовал. Кроме того, очень маловероятно, чтобы стрелок из лука был его сообщником. В том случае, если мотивом преступления были не только марки, но и другие ценности, которые Манафу, скажем, не хотел делить после развода с Рафаэлой, они все равно достались бы соучастнику — он должен быть самым лопоухим фрайером, чтобы постепенно не перекачать все добро к себе, доведя Манафу до разорения. В том случае, если мотивом преступления были все же марки, обзаводиться пособником не имело смысла. У кого было столько возможностей безнаказанно похитить марки, как не у самого их владельца? Ведь никто обычно не крадет у себя шапку с головы. Манафу — единственный человек, который с минимальным риском мог бы вывезти марки из страны, чтобы реализовать их за границей. На родине это было бы невозможно. И каким бы абсурдом это ни казалось, Манафу убрал свою жену не из-за этой проклятой коллекции марок, необходимость в ее смерти возникла совсем по другой причине. Я объясню тебе, почему. Если не я и не Манафу убили Рафаэлу, то, по логике вещей, ее должен был убить кто-то другой. А если убийца не сообщник Манафу, тогда мое присутствие там было бы напрасным. Сегодня я пытался дернуть за эту ниточку, но, к сожалению, не нашел ее. Следовательно, все было инсценировано. Кто же мог так прекрасно поставить этот спектакль? Никто, кроме любовника Рафаэлы!

— Значит, у нее все-таки был любовник! — встрепенулась Серена, просверлив меня взглядом.

— Ты радуешься? — Кто это?