Создание Узбекистана. Нация, империя и революция в раннесоветский период

Исследователи склонны подчеркивать неустойчивость советской власти в Средней Азии в 1930-е годы. Я бы возразил, что торжество хлопководства доказывает обратное. Хлопок являлся показателем того, что советское государство подчинило себе Среднюю Азию. Конечно, подчинение это было основано скорее на уничтожении альтернатив, чем на создании стабильных институтов, но отрицать уничтожение – институтов, элит и альтернативных политических программ – нельзя. В 1931 году Средняя Азия была уже совсем другой, чем в 1917-м. И хотя ОГПУ и партия продолжали опасаться пагубного влияния эмигрантов и иностранных разведок, реальность расходилась с этими опасениями. Среднеазиатская эмиграция была крайне незначительна и не обладала ни экономическими ресурсами, ни политическим влиянием. Мустафа Чокай поселился в городке Ножан-сюр-Марн под Парижем, откуда возглавил единоличную кампанию по сохранению дела Туркестана в Европе. Он читал лекции и широко публиковался, однако его влияние легко преувеличить. Первоначально Чокай печатался в российской эмигрантской прессе, но русская зарубежная община быстро ополчилась на его «национализм», и в 1929 году он стал издавать из собственного дома журнал «Ёш Туркистон» («Молодой Туркестан»). Еще одним эмигрантским и издательским центром был Стамбул, где с 1927 года под редакцией Усмана Ходжа-оглы (Коджаоглу) выходил журнал «Ени Тюркистан» («Новый Туркестан»). Однако быстро возникли почти неизбежные в любой эмигрантской общине разногласия, рассорившие Чокая с Коджаоглу и Тоганом и зачастую приводящие к неприглядным раздорам[937]. Основанная в Бухаре в 1921 году организация «Туркистон миллий бирлиги» (ТМБ) продолжала существовать в эмиграции, но ни она, ни кто-либо из ее вождей не имели связей с Средней Азией, не говоря уже о влиянии на развитие событий в регионе

[938]. И хотя

польская разведка установила контакты с эмигрантскими лидерами в рамках своей стратегии на обострение национальных проблем в СССР, Средняя Азия оказалась вне поля зрения большинства иностранных держав. Интерес Великобритании, если она его и проявляла, испарился после стабилизации ситуации в Афганистане в 1923 году, тогда как в Турции Мустафа Кемаль Ататюрк сделал краеугольным камнем своей политики отрицание ирредентистских притязаний и уж во всяком случае не желал жертвовать хорошими рабочими отношениями с советским государством. К 1931 году Средняя Азия для всего остального мира канула в Лету. Среднеазиатские эмигранты не представляли собой сколько-нибудь значительной силы. В 1939 году «пленарное заседание» членов ТМБ, проживавших в Европе, проходило в гостиничном номере в Берлине, и присутствовали на нем всего пять человек[939].

Разъединение узбеков и таджиков

Повышение статуса Таджикистана до союзной республики ознаменовало окончательное концептуальное разделение городского мусульманского населения Средней Азии на две отдельные национальности. Это был триумф национальной идеи, которую пропагандировали джадиды, а осуществили Советы. В мае 1929 года правительство Таджикистана официально выступило за отделение от Узбекистана и объединение с таджикским населением последнего[940]

. В основе этого требования лежал довод о том, что власти УзССР насильственно узбекизируют таджикское население. Опасение это было не ново, однако в 1929 году оно стало ключевым элементом требования об отделении. Петиция за 30 подписями описывала механизмы узбекизации: узбекские власти отказывались создавать таджикские школы, заставляли таджиков говорить по-узбекски, а во время переписи 1926 года регистрировали таджиков как узбеков[941]. Также авторы этого документа напрямую связали панисламизм и пантюркизм революционных лет с современным «узбекским шовинизмом», джадидизм – с узбекским национализмом.