Созерцатель

Меня же, как всегда в дороге, монотонный перестук колёс втянул в омут воспоминаний и размышлений. На этот раз пришлось разрабатывать тему, обозначенную словами Спасителя: Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф.18,3). Как часто бывает, эти слова я читал не раз, но пришло время, и вот именно сейчас они захватили меня.

«Всё прогрессивное человечество» в лице моих попутчиков мирно плавало в теплых потоках сонного забытья. Во мне же призывно запульсировал мозг, застучало по-особому сердце, они воссоединились в единый орган – разум, который оторвал меня от телесных ощущений и устремил в ментальные воды океанского прилива. Босые ступни чавкали по раскисшим водорослям и жидкому песку, прозрачные струи от горизонта к берегу протекали сквозь моё душевное тело, ставшее вдруг невероятно обширным, сообщая тонким рецепторам души бесконечное множество чувств и переживаний.

Моя рациональная составляющая предостерегала: «А не опасно ли это?», на что созерцатель во мне ничего не отвечал, пренебрегая ничтожеством логики в тот момент, когда эго умаляется, уступая все большее пространство потоку божией любви. В такие минуты смиренного упокоения часть вселенной, доступная моим органам чувств, распускалась цветочным бутоном. Горизонт удалялся, растворяясь в небесной синеве, воздушный купол над головой поднимался от лазури к фиолету, обнажая мириады звездных миров, а абсолютно прозрачная вода океанского прилива растворяла донный песок с камнями и водорослями, подставляя под ноги твердь бездонной невесомости. Тихо и мерно, как старинные напольные часы, в глубине души пульсировала Иисусова молитва, а я, утратив взрослые ценности, превратился в доверчивое дитя в уютных объятьях любящего могучего отца, который шептал мне на ушко отеческие наставления, а я лишь согласно кивал головой, изредка поддакивая.

Давно, давно, когда мир вокруг казался полным волшебных тайн, деревья во дворе упирались верхушками в небо, а на бутоны розовых кустов я смотрел снизу-вверх; годы и десятилетия тому назад, когда муравьи, букашки, трава и земля были гораздо ближе, чем графин воды на столе в гостиной, а папа с мамой были молодыми, веселыми и заботились друг о друге и несказанно любили меня – в те светлые времена со мной уже случалось нечто подобное.

Да, отец сажал меня на колени и учил быть вежливым, бесстрашным и послушным, а я абсолютно доверял каждому слову, потому что они изливались из любящего родительского сердца – это дети чувствуют. В таких архисложных взрослых вопросах, как распознание любви, – они самые безошибочные эксперты.

Зеленый росток тянется к свету с огромной силой. Сочной и нежной плотью он пробивает асфальт и крошит бетон. Примерно так стремимся ввысь и мы, только в отличие от безыскусного создания природы, принимая зачастую мертвенное свечение гнилушки во тьме густого бурелома за сияние солнца. В детстве нам хочется поскорей вырасти, чтобы влиться в широкий поток человеческих страстей, безудержно теряя при этом самое главное свойство ребенка – естественную чистоту, за которую на детей Господь изливает любовь.

Конечно, окружение внушает нам: цель жизни – в успехе, в призах и званиях, в количестве нолей на счете в банке, завоеванных сердцах и количестве поверженных врагов. А мы… Что мы?.. Нам бы остановиться на миг и оглянуться на себя прежнего и вспомнить, как поступали в подобных ситуациях, будучи ребенком. Разве мы уничтожали соперника ради победы? Нет, согласно мальчишеским законам чести жалели и протягивали ему руку, чтобы тот поднялся и запрокинул лицо к небу, унимая текущую из носу кровь. Можно ли представить себе, что тогда, в детстве ты не сделал бы этого? Разве нарушил бы неписаный закон – драться до первой крови! Да как же смотреть в глаза этому человеку завтра, когда игра закончена и забыта, а впереди новые игры нового дня? Разве смог бы ты потерять друга ради какого-то гола, очка или похвалы капитана команды? Нет. Потому что дружба – это святое, помощь раненому – даже не обсуждается, а игры и соревнования – они были вчера, будут завтра и всегда.

Мы ехали в поезде на юг, с Верочкой, Дашей и с тремя детьми из детского дома. С некоторых пор моя ненаглядная берет с собой в отпуск сирот. Детский комбинат, в котором директорствовала Даша, открыл группу для детей, оставшихся без родителей. Даша брала по очереди сирот с собой в отпуск, в поездки по Москве и Подмосковью, иногда приводила к нам домой и кормила супом, устраивала поспать, если они устали. Странно, дети никогда не мешали мне, и даже наоборот – успокаивали, иногда веселили, а иной раз внушали молитвенное настроение.