Созидательный реванш. Сборник интервью

— Прежде всего, меня не устраивает, что выпали из программы Лесков, Куприн, Рубцов, Вампилов. Кто пришел на освободившиеся скудные часы, отданные литературе? Пелевин с Улицкой, Василий Аксенов, Асар Эппель. Кто знает Асара Эппеля (прозаик, поэт, переводчик итальянской, англо-американской, немецкой, еврейской (идиш), польской литературы. — «Труд»)? Ну, я знаю, как главный редактор «Литературной газеты»… Но про большинство из вновь включаемых авторов совершенно невозможно сказать, будут ли их книги читать лет через десять-двадцать — они свою классичность еще не доказали. А еще важнее другое: все они тематически и мировоззренчески для молодого человека, чье гражданское, национальное, патриотическое, языковое сознание только формируется, не годятся. Например, «Generation P» Пелевина — проблемы, которые он там поднимает, включая расширение сознания при помощи наркотиков, — не те, которые надо навязывать школьникам. Жизнь и без того их навязывает, а мы еще литературой подстегиваем к ним интерес… Кстати, а куда девать обильный пелевинский матерок? Скандировать в классе хором? Для Улицкой одна из главных тем — метания человека, который собирается уезжать на историческую родину. Или проблема абортов. Или однополые браки — Улицкая целую серию книг на эту тему редактировала. Нам надо, чтобы в девятых-десятых классах молодые люди задумались о том, не пора ли «валить»? Наоборот, важно, чтобы молодые люди увидели свое место в России, задумались о том, что можно сделать для улучшения жизни здесь, на родине. Поймите, я не против Улицкой в принципе, хотя разве можно сравнить ее усредненный язык с богатством прозы Личутина или Конецкого! Разумеется, литература должна отражать жизнь и той части российского общества, которая сидит на чемоданах, но зачем мы навязываем эти муки самоидентификации школьнику? Мы хотим, чтобы в конце концов население страны свелось к обитателям московского Кремля?

— Если уж говорить об Улицкой, недавно она начала литературный проект, который можно назвать опытом написания народной истории первых послевоенных лет — как страна и конкретные люди залечивали страшные раны, нанесенные войной.