Ладно, Лука, повествуй, ежели так не терпится! Да не облизывайся ты, не облизывайся! Слушаю.
Увы, в некоторых случаях (а сейчас случай именно таков) мысли нашего тюленя бегут наперегонки со словами. К тому же каждая фраза сопровождается прицокиванием, причмокиванием… Прямо вампир какой-то!
…Света. Из Южно-Сахалинска…
Откуда?! Н-да, так издалека в Хергород, по-моему, ещё никого не заносило!
…Фигура… Такая… Такие… А если… И ещё… (Цок-чмок!) Лука бегал весь день. Лука нашёл ей комнату на Древней, но надо бы найти комнату на самом Херзаповеднике, потому что она…
Она — кто? Комната?
…Не хочет просто в траве, даже если на одеяле, а в комнате постоянно соседки, те самые из Кемерова, их Гнус, оказывается, из нашего дома турнул, они и… (Цок-чмок!) …Увлёкся, повёлся, развоевался, напыжился, задёргался, заегозил, стойку принял, копытами бьёт, усиками дёргает, губами подрагивает, наш тюленчик, херувимчик, казановчик…
Удивляет вовсе не смысловое ядро — мало ли с кем Лука здесь крутил? Разве что Южно-Сахалинск… Она часом не из ительменов? А вот форма изложения поражает. Не только тон, но и весь облик. Тюленя не узнать: куда только подевалась скука, элегическая грусть, жалобы на возраст! Лука сияет, он бодр, он помолодел — почти такой же, как шесть лет назад, когда он приударял за бедной Иркой Щегловой.
Эка мужика зацепило!
Тюлень приплясывает на месте. Он собирается в город — достать где-нибудь огненной воды. Где-нибудь — вероятнее всего в ресторане, ибо в последние дни магазины высохли окончательно. Ну, с богом, а мы и на крылечке посидим. В город не тянет. Конечно, надо забежать на почту, где меня могут ждать интересные новости — посылка с сигаретами, например, или телеграмма от Чёрного Виктора. Пора бы уже! Но нет желания. Успеется! Херсонес пока не надоел, посему можно посидеть на крылечке и подымить, благо сигареты кончатся только дня через два…
Рабочая тетрадь. Обратная сторона. с. 11-12.