Процесс укладывания рюкзака постепенно замедляется и в конце концов сходит на нет. Сибиэс терпеливо ждёт — он знает Луку побольше нашего и явно не удивлён. Наконец вождь объясняет, зачем пришёл.
Лука мрачно кивает. На поминки он, конечно, останется, а потом тут же уедет. А водку можно будет достать в «Дельфине» — или в «Легендарии», хотя там и дороже…
Настроение Луки столь мрачное, что мы спешим оставить тюленя наедине с его невесёлыми мыслями и расходимся кто куда. Расставаясь, Сибиэс обещает ещё раз зайти завтра, поглядеть на раскоп. С тем и ауфвидерзеен…
У Эстакады обед, а может быть, ужин в полном разгаре.
Слава лихо наворачивает ложкой, да так, что поневоле начинаешь завидовать. Вот если бы он работал столь же ретиво! Уклоняюсь от предложенной мне порции и желаю приятного аппетита. Чаю можно, только полкружки, не больше. О. с супругом тут же. Супруг весел, травит анекдоты — вполне свежие, не то что у Луки. Борис на что невозмутимый человек, и тот улыбается.
…О. не смеётся.
Мы с Борисом отходим не далее чем на десяток метров, когда сзади до нас доносится шипение. А, день добрый!.. Ведьма Манон собственной персоной. Что-то она такая весёлая сегодня, даже веселее прежнего? Не иначе кому-то ба-а-альшую гадость сделала.
Ах, вот оно что! Тогда понятно. Есть из-за чего Ведьме веселиться. Когда кому-то из нас скверно, у неё сразу повышается настроение.
…На этот раз скверно Луке. Манон для того и подкралась к нам, чтобы поведать причины, в силу которых бедный тюлень начал хвататься за рюкзак. Спешила нас порадовать.
Что тут сказать? В общем, сам он виноват, наш Лука. Будто бы первый раз в Хергороде. Нельзя, нельзя тут ничего выставлять напоказ, тем более свою очкастую из Южно-Сахалинска! Во-первых, кто-нибудь, хотя бы та же Ведьма, непременно ненароком сообщит твоей супруге. А во-вторых…
Во-вторых… Все эти дни Лука мою обеденную пайку скармливает Свете. На здоровье, конечно, но в столовой они не одни. Желторотики, не будучи извещёнными обо всех хитростях ситуации, почему-то уверились, что симпатичную дамочку с Сахалина кормят за их счёт. А уж ежели кто попробует их объесть!.. В общем, окружили они сегодня Луку и высказались — крепко высказались. И про то, что он работать не изволит и что неведомо кого водит в нашу столовку, дабы личный состав объедать. И вообще, катился бы он, пень старый, бурдюк с ушами…
Вот Лука и покатился. Конечно, схватишься тут за рюкзак!.. Все верно, юная босота не помнит прошлых заслуг — и крепко не любит старую гвардию. Но я по крайней мере каждый день выхожу с ними на раскоп, а вот Луке крыть нечем. Не будешь же рассказывать про прежние годы!
А главное — обед. Ведь они, бедные, и так с голодухи пухнут!..
…Молодые, гладкие, умные, учёные, кормлёные, поёные, рассудительные, глядящие вдаль, нашедшие масло на бутерброде. Что им Херсонес?..
Ладно, Манон, ты всегда была добра к людям. Да чего уж там, вижу, что рада! И тебе того же желаем, правда, Борис?
Рабочая тетрадь. с. 17.