Спальня, в которой мы вместе

– И ты предпочла остаться с тем, кто тебя погубил, вместо того, чтобы уехать с мужчиной, который любил тебя? – обвинила я ее без обиняков.

Она посмотрела на меня ничего не выражающим взглядом, взглядом суровым и без возраста, стертым годами зрелой жизни.

– В этом нет смысла, я знаю… Но Дэвид для меня все. Я ему обязана жизнью. Если я должна сделать выбор между ним и кем-то другим, я не стану сомневаться.

Так, значит, это всегда был он, более двадцати долгих лет, каждый раз, когда перед ней вставала дилемма. «Ты недооцениваешь связь между братом и сестрой», – упрекнула меня Ребекка за несколько дней до этого разговора. Сейчас я понимала, до какой степени она была права.

– Как ты узнала, что они меня нашли?

– Я больше не виделась с Луи. И Дэвид, естественно, тоже остерегался разговаривать со мной об этом.

– Тогда… Кто?

Ребекка? Господин Жак? Кто-то еще?

– Это Арман.

Старый управляющий казался настолько незаметным и скромным, что я почти забыла о той важной роли, которую он играл. Конечно, именно Арман был посыльным между улицей Тур де Дам и Орлеанской площадью.

– Сначала я ему не поверила. Только когда он показал мне твои фотографии на сайте Ребекки, я начала осознавать, что происходит… И стала делать не пойми что.

– Но почему?

– Когда я увидела тебя на этих фотографиях, мне не составило труда представить продолжение сюжета: Луи влюбляется в тебя. Дэвид наконец-то находит моего долгожданного двойника… Два брата снова рвут друг друга на части.

– И затем? Они ведут войну постоянно. Это не твоя вина. Это их история.

– Не совсем… На этот раз я подлила масла в огонь.

Я с полуслова догадалась, на какую зыбкую почву могло нас это привести. Лежа рядом со мной на постели из лепестков белых роз, прижавшись своей татуировкой Ян к моей Инь, Луи поведал мне: «Я рассказал ей о тебе, и это она предложила отбить тебя у Дэвида».

– Ты подтолкнула Луи к тому, чтобы он увел меня у Дэвида, так было?

– Да. Но не только это.

– Не понимаю…

– Именно я подсказала Дэвиду мысль сделать так, чтобы Луи посвятил тебя. Я сказала ему, что ты настолько похожа на меня, что у него это никогда не получится.

– И он согласился, не сомневаясь? – буквально заорала я. – Просто потому, что ты его попросила об этом?

– Нет… сначала он отказался. Но я пригрозила ему выйти из тени и рассказать все прессе. В отличие от Луи и Ребекки у меня нет никаких старых постыдных дел, которые бы он мог откопать, чтобы шантажировать меня. У него не было другого выбора, кроме как согласиться.

Таким образом, пакт между двумя братьями оказался пактом на троих, теперь, когда Аврора присвоила себе одну из вершин треугольника, он выглядел еще более извращенным. Именно она с тех пор указывала направление, куда двигаться: Дэвид был бы моим супругом, а Луи – любовником. Из этой невыносимой ситуации, неприемлемой ни для одной из сторон, однозначно развязалась бы новая война между двумя братьями, на сей раз без пощады.

– Зачем ты это сделала?

– Чтобы отомстить им за себя…

Луи, в конце концов отвернувшийся от нее. Дэвид, который, несмотря на свою безоговорочную любовь к Авроре, с детства душил ее своей защитой. Вплоть до того, что сделал полубезумной.

– И также, чтобы выйти из тени. Чтобы жить своей жизнью, вообще без вас всех. Ты знаешь, что такое жить долгое время, не имея права существовать на белом свете?

Нет. Я не могла разделить ее боль. Но я видела страдание в этих глазах загнанного зверя, которые остались у нее такими навсегда. Я видела мучившие ее невидимые оковы, которые, казалось, уже никто не в силах снять.

– Я не встречалась со своей матерью больше двадцати лет! – добавила она в пронзительном крике.

Аврора распрямилась, сведенная животной судорогой, затем рухнула всей массой на стул. Она порывалась положить конец нашим откровениям, это было очевидно. Но мощный ливень снаружи заливал сейчас тротуары и держал ее в плену рядом со мной.

Я не знала, что ответить, разрываясь между гневом и жалостью. Я была обязана этой разбитой женщине и лучшими, и худшими событиями своей жизни. Без нее никогда бы Луи не стал моим. Без нее он никогда бы не очутился в тюрьме. Без нее, наконец, никогда бы я не стала той, что сидит напротив нее, ее собственным отражением, более совершенным, чем она могла бы стать…

– Кто мешает тебе пойти и навестить ее?

– Флоранс? – воскликнула она, называя свою приемную мать по имени.

– Да.

– Но… Она знает, что я жива?

– Думаю, нет. Однако с выходом моего романа, должно быть, ей недолго придется оставаться в неведении…

– Не знаю, – подвела она итог усталым голосом. – Я не уверена, что это хорошая идея.

Произнеся последние слова, она на секунду опустила лицо, закрыв его ладонями, чтобы скрыть выступающие слезы.

Ее жизнь постепенно чахла, закончившись прежде, чем успела начаться. И вновь связывать себя такими хрупкими привязанностями было бы для нее слабым утешением.

Моя жизнь начиналась прямо сейчас, полная надежд и обещаний, доказательством чего служила моя первая книга, экземпляр которой Аврора достала из своей дамской сумочки и положила, дрожа, на стол.