Спасатель

Надо сказать, жилищная проблема в Козельске за последние дни стала острой. Городецких весян расселили по всему Козельску – в домах, баньках и даже амбарах. Дружине нашей, еще сильнее разросшейся, разрешили располагаться в детинце, хотя после того, как прибыли гарнизоны окрестных городов, там стало довольно тесно. Ведь по приказу посадника явились брынчане, алнеровцы, серенцы, мещесцы, и на этом список не заканчивался. Хорошо, что гридни пока не сидят сиднем на месте, а сторожат на стенах или ездят в дозоры, а то бы вообще было не проехать. Впрочем, все эти неудобства не касались высшей знати. Нашему князю, обладающему высоким социальным статусом, как только стало известно о его предстоящем прибытии, автоматически выделили отдельную двухэтажную храмину – для него самого и бояр. Заодно это здание служило посольством, и пока Капеца сидел там практически в одиночестве, он мог похвастать лучшими жилищными условиями во всей стране. Вот в этот терем он нас и привел, передав рядовых дружинников на попечение местному тиуну.

Хорошо бы помыться с дороги да покушать, но нас уже с утра заждались. Ну да неприятным запахом тут никого не поразишь, а пир Ярославу точно устроят.

Сняв, причем впервые за три дня, доспех, я почувствовал, как приятно ходить налегке, без этого вечного груза, давящего на плечи. Егор и Тимофей тоже быстро избавились от своих ламелляров, и лишь Плещей долго возился, стягивая с плеч тесную кольчугу полуторного плетения^[27]. Пока Ярослава наряжали в парадные одежды, Фрол притащил мне два продолговатых свертка, один маленький, а второй намного длиннее, и осторожно положил на стол.

– Не все прошло гладко, – пояснил Капеца, – но кое-что у мастеров получилось.

Ярослав тут же навострил уши и обратил взор к непонятным штукам.

– Это что, оружие какое-то?

– Сейчас покажу. – Сбросив жестом фокусника холстину, я продемонстрировал маленькому князю содержимое свертков.

– У, это просто трубки, – разочарованно надул губы Ярик. Однако, немного подумав, смышленый не по годам мальчонка сделал разумное заключение: – Но ведь раз их делали, то для чего-то они нужны. Верно?

* * *

Йисур, командир передовой тысячи, мерно покачивался в седле, пока его лошадь понуро брела через лес, с хрустом ломая копытами ледяной наст. Даже привычному к постоянным кочевкам и дальним походам монголу было немного не по себе, когда они год за годом шли на запад. И зачем, спрашивается, чтобы в самом конце похода ввязаться в эту ненормальную войну с урусами? Каждый город приходилось брать штурмом. Битвы настолько ожесточенные, что убивали даже командующих. Редкостный случай, почти беспрецедентный, чтобы в бою пал чингизид, да еще родной сын Чингис-кахана. Не думал, что такое возможно. Что уж говорить о простых воинах, которые погибали тысячами. И хотя потери в основном затрагивали кыштымов^[28], а в его отряде все до одного воины были панцирные хошучи, но и им крепко досталось. А ведь каждый погибший отзывается болью в сердце, как утрата близкого родственника. Они, в общем-то, и были семьей Йисура. Его отца Мугэ, нойона из прославленного племени Хонгирад, Тэмучжин лично назначил сначала сотником, а затем тысячником, и эта должность по наследству перешла сыну. С малых лет Йисур кочевал среди кибиток мингана^[29] его отца и рос вместе с сыновьями цириков^[30]. Вполне естественно, что после службы в ханской ставке он вернулся занять отцовское место.