Спасатель

Начали поход споро, но постепенно завязли, как телега в песке. У последнего осажденного города, причем не очень-то и большого, проторчали целых две недели. Затем Бату хотел идти к Новограду, считая его главной опорой северной Руси, но все военачальники воспротивились, считая, что уже пора возвращаться в степи. К тому же Бурундай, возглавлявший разведку, донес, что пока войско топталось у Торжка, новгородцы изготовились к обороне, перегородив все пути засеками. Да и сам город крепкий, с отважными жителями, привычными к боям. Говорят, когда им не с кем воевать, новгородцы делятся на две части и сражаются друг с другом. Осада столь мощного города продлится долго, и припасов на это не хватит. Да еще откуда-то с запада, где недалеко находится море, подул влажный ветер, обещая скорую оттепель. Бату не стал упрямиться и согласился с соратниками, предоставив одноглазому полководцу действовать по своему усмотрению.

Субэдэй показал, что не зря кахан поставил его управлять войском. Он провернул дело так, что не придерешься. Гуюка и Бури, вопящих о непомерных потерях, отправили обратно по своим следам, в уже разоренные земли. И возразить-то им нечего. Сами же говорили, что обескровленные тумены воевать больше не в силах. Вот пусть и идут в Рязанское княжество, в котором войск уже не осталось, правда, пропитания тоже. Бату же достались еще нетронутые земли к югу от Селигера. Разделив туг на две части, Субэдэй отправил одну из них, во главе с Бурундаем, налево, к востоку от водораздела, а вторую повел к западу. Вступать в сражение с большими уцелевшими княжествами, такими, как Смоленское, Киевское и Черниговское, пока не планировалось. Задача состояла только в поиске провизии, которую можно найти в селах и мелких городках. Обойдя водораздел с двух сторон, тумены снова встретятся на Оке, примерно у жиздринского устья, и самой короткой дорогой рванут в степи, подкормившись по дороге Курском.

На прощание Бату все же не утерпел и уколол Гуюка с Бури, потребовав выделить по лучшему аймаку^[36]

. Воинов своего улуса Бату бережет, не хочет зря тратить, хотя у него их больше, чем у остальных чингизидов в этом походе, вместе взятых. Так Йисур оказался временно прикомандирован непосредственно к ставке командующего.

Поначалу задача казалась не слишком сложной. Смоленская дружина затворилась в столице, отдав села и загородные монастыри в руки супостатов^[37]

. Дозорная тысяча шустро скакала впереди войска, выискивая лучшие тропы, высматривая места для стоянок и убивая всех встречных, дабы никто не предупредил о нашествии. Первый раз неудача случилась у Вщижа. Когда Йисурова тысяча подошла, пригороды опустели и город закрыл ворота, как будто кто-то предостерег горожан. Лезть на высокие валы столь малыми силами Йисур, конечно, не стал и прошел мимо. Субэдэй, постояв пару дней под стенами и внимательно рассмотрев широченный девятисаженный ров, тоже решил, что не очень-то хотелось и, сняв осаду, заторопился дальше.

Верст через сорок вниз по течению Десны путь на юг преграждала сильная крепость Дебрянск. Взять ее можно, но какой смысл. Потерять людей, потерять время и остаться во время распутицы между двух сильных дружин – черниговской и смоленской? Так как идти дальше на юг вдоль реки все равно не собирались, то орда развернулась к северо-востоку и пошла вдоль Болвы. Впереди среди лесов лежал следующий город – Обловь. Но и тут урусутов предупредили. Монголов ждали опустевшие села и закрытые ворота города.

Бату с Субэдэем остались штурмовать Обловь, желая непременно завладеть его запасами зерна, а дозорный минган устремился к Рессете и дальше на восток, к Жиздре. И тут ни одной живой души! Не ведающий страха тысячник ежился, находя повсюду только пустые дома. Ни овса, ни ячменя, ни ржи, ни репы, ни одного стога сена и даже ни единого клочка соломы. Явственно запахло смертью. Даже выносливым монголам надо чем-то питаться, а ни сухих лепешек, ни вяленого мяса, ни хурута не осталось. Все припасы, что везли на верблюдах, уже закончились. Лошади начали грызть ветки и еловый лапник, но этого им мало даже для того, чтобы весь день идти шагом, а тем более, скакать рысью. Славные монгольские лошадки как-нибудь выдержат даже такой рацион, но что делать куманам, башкирам, кангарам и прочим союзникам, чьи огромные ненасытные кони не смогут довольствоваться столь скудным кормом? После Облови монголы лишь несколько раз видели живых людей, да и то мельком, когда они, выпустив пару стрел из засады, стремглав скрывались в дебрях. Даже маленький, всего сотню шагов в длину, но очень хорошо укрепленный городок, воздвигнутый на холме посреди болот, оказался заброшенным. Нигде ни души. Никого и ничего.