Спаси меня

Сейчас это был более спокойный и осмысленный процесс, в отличие от яростной утренней мастурбации, и он уделил себе больше внимания. На этот раз он помассировал промежность так, как ему нравилось, и позволил своему пальцу иногда касаться чувствительной кожи вокруг сфинктера. Лаская себя, он плотно закрыл глаза и уперся головой в покрытую кафельной плиткой стену. И хотя вода была не такой горячей, как всегда, она все равно казалась ему обжигающей; щеки запылали, в голове тяжело бухало.

В его сознании преобладали фантазии о Гарри. В основном, это были мысли о поцелуях и о близости теплого тела, но среди них вдруг промелькнули более смелые и очень непристойные образы. Драко вдавил кончик пальца немного внутрь и, не почувствовав никакого дискомфорта, немного подвигал им взад-вперед. Инстинкт побуждал его толкаться в отверстие, не оказывая никакого сопротивления вторжению, и стимуляция, пусть даже такая несовершенная, оказалась очень даже приятной. Осознание того, что его мускулы сжимаются вокруг пальца, оказалось более чем достаточным, чтобы Драко кончил. Вспышка оргазма медленно угасала, и юноша открыл глаза. Он тяжело дышал и вспотел так, что ему снова понадобилось ополоснуться.

Удостоверившись, что все следы того, чем он тут занимался, тщательно смыты, Драко выключил воду и взял в руки полотенце. Промокая и вытирая слегка покрасневшую кожу, он боролся с легкой подавленностью, которая всегда охватывала его после таких небольших «сеансов».

На самом деле, это даже не вопрос, не так ли? Я всегда представляю себе, как он делает со мной это… я так сильно возбуждаюсь из-за него, что невозможно передать словами. По крайней мере, сейчас мне удается контролировать себя во время лечебных сеансов… кроме того, я принимаю достаточное количество успокаивающего зелья, чтобы не так сильно бояться. Вчера Гарри позволил пропустить сеанс, но он не будет постоянно их откладывать. Я должен собраться и наконец закончить курс лечения. Надо просто укрыться простыней, оставив только тот участок кожи, который Гарри будет обрабатывать. А когда все закончится, можно и расслабиться. О, черт! Какое жалкое состояние! Ты хочешь, чтобы он вставил тебе… но не можешь позволить ему даже втереть мазь в твои шрамы! Ты можешь спать рядом с ним и во сне практически обмотаться вокруг его ноги, как одинокий щенок… но ты не можешь повернуться к нему спиной без содрогания! Чертовски нелепо!

Драко посмотрел на себя в зеркало. Полотенце закрывало шрамы на его бедрах и ягодицах, но он, как загипнотизированный, продолжал смотреть на свое отражение.

И опустил полотенце.

Он помнил, как получил эти шрамы. Гайд-Прэтт обожал раскаленное железо, и самыми его любимыми мишенями были чувствительные места под ребрами и между ног. То, что с ним делали и на что он либо смотрел, либо только лишь чувствовал сквозь туман боли и наркотического опьянения, было ужасным. Он был в таком шоке, что по большей части считал происходящее нереальным… до тех пор, пор жуткая боль от раскаленного добела железа, прожигавшего его плоть, не делала сюрреалистичный кошмар явью. Он визжал так, что начинало кровоточить горло. Звуки, которые вылетали из его рта, нельзя было назвать человеческими. Он знал, как пахнет его горелая плоть. Он имел право бояться.

Однако несмотря на все, что с ним произошло, Драко по-прежнему страстно желал быть любимым и в глубине души он все так же тосковал по объятиям, но только не того сорта, которые знал до этого. Гарри с самого начала был потрясающе осторожен в каждом прикосновении: он мазал мазью раны Драко (а потом и шрамы) с терпеливостью и спокойной заботливостью, каких от него никак нельзя было ожидать. А ведь он помогал, хоть и неохотно, человеку, которого презирал, который причинил боль его друзьям и был виновен в смерти его наставника. Несмотря на то, что его била дрожь от воспоминаний о предыдущем годе жизни, Драко выпрямил спину и поднял голову, в его облике появились признаки былой уверенности в себе.

Я имею полное право хотеть его. Дула был прав… на этот счет. Нет ничего плохого в том, чтобы желать такого человека. Может, я и законченный неудачник во всем, за что ни возьмусь… может, у него проблемы, которые трудно назвать нормальными, но он хороший. Гарри хороший по своей сути, и в нем это так часто проявляется. Он все еще иногда до смерти пугает меня, но он старается сдерживаться. В нем многое привлекает. И речь идет не о сексе… ну… не только о сексе. Почему бы мне не хотеть близости с таким человеком, как он? Когда ты… когда ты любишь кого-то… ты делишь с ним все. Он не МакНейр. Не Гайд-Прэтт. И не мой дядя. Он никогда не будет таким, как они. Я не позволю этого. Волдеморт его не получит. Он будет моим, и я не собираюсь его отдавать.