Спасите наши души

Девушка посмотрела на термометр за окном — привычный, слякотно–промозглый ноль. «Надену спортивный костюм, сверху курточку и быстрым шагом на базар. Утренняя ходьба полезна для здоровья». От Инниного дома до базара было минут двадцать пешком.

Обход базара девушка начала с молочных рядов. Горы творога, бидоны и банки со сметанной и сливками радовали глаза. Инна подошла к тетке, Эверестом возвышающейся над Монбланом своего творога от буренки. И сама она походила на эту буренку — толстая, с крашенными каштановыми волосами, с круглым добродушным лицом, на котором печально смотрели на мир большие карие глаза.

— Почем Ваш творог? — Инна начала играть роль пресыщенного, недовольного покупателя.

— Четыре, — и ласково посмотрела на девушку, — ты попробуй, дочка, творог — прямо тает во рту.

Инна двумя пальчиками взяла кусочек творога и положила себе в рот. Творог был действительно хорош. Но какая прилична пьеса длится один акт — ни насладишься, ни игрой актеров, да и закрученный сюжет не создашь. Словом Инна отправилась дальше дегустировать твороженную продукцию. Пройдя по всем рядам и наевшись до отвала «дочка», «доченька», «девушка» и даже «тетенька» (так посмел ее назвать двенадцатилетний отрок, торговавший на пару с матерью. Хам!), вернулась к печальной тетке–буренке.

— Действительно, лучше Вашего творога не найти.

— А я что говорила?

Купив творога, девушка направилась к мясным прилавкам.

Куски ляжек, грудинок, боков и прочих частей тела свиней и коров серо–красным ковром устилали прилавки. Возле них кружились, приценивались, торговались, а то и просто околачивались люди. Вот субтильная девушка, которая если и сможет свернуть кому–нибудь шею, то только цыпленку–доходяге и то с огромным риском заработать себе нервное расстройство, прищурив глаза и, прикусив губы, смело тыкала в грудинку, когда–то принадлежавшей трехсот пятидесяти килограммовой свинье. Закончив процесс тыканья, наш тореадорша, напрягая все свои силенки, дотащила полуторакилограммовый кусок мяса до весов. Продавец — ражий мужик, лет тридцати, с густыми черными усами, поколдовав с гирями, и потыкав пальцем в калькулятор, выдал девушке ответ:

— Восемнадцать гривен.

Та, тяжко вздохнув всеми своими человечьими килограммами, отсчитала деньги и к своим незначительным сорока восьми килограммам (включая одежду и сумочку) добавила полтора килограмма свинины.

Вот в метре от нее, к другому продавцу, словно большой противолодочный корабль (БПК) приблизилась кремезная тетя. Ткнув указательным пальцем, напоминавшим сосиску, в кусок мяса БПК пророкотал:

— Сколько? — при этом два орудия главного калибра, зачехленные бюстгальтером и платьем, грозно смотрели на продавца своим двенадцатым размером.

Продавец — щупленький, лысенький, маленький мужичонка, при случае как раз бы мог своей головой, не сгибаясь подпереть этот могучий, убойный артиллерийский комплекс, пропищал из–за своего укрытия–прилавка:

— Восемь гривен килограмм.

Могучая рука, вооруженная двузубой вилкой, вознесла над прилавком мясо, повернула туда–сюда и плюхнула на весы. С другой стороны весов продавец взгромоздил пару гирь. Чашки весов качнулись, уравновешивая металл и плоть, и замерли. Под пристально–настороженным взглядом Большой Берты ⁽¹⁷⁾…тьфу, Большой Тети, мужичонка быстро в голове судорожно перемножил вес на стоимость и пискнул:

— Пятнадцать гривен.

Тетя, очередной раз, мысленно уничтожив невзрачного продавца, достала кошелек и, возложив его себе на грудь, используя ее как подставку, раскрыла и нежно своими пухленькими пальчиками извлекла оттуда двадцатку. Продолжая раз за разом прирезать взглядом владельца останков свиньи, она сунула ему купюру и, получив сдачу и, упаковав свинину, отдала швартовы.

Продефилировал вдоль прилавков, Инна подошла к мужчине лет сорока с простодушным хохольским лицом:

— По чем? — девушка ткнула пальцем на кусок мяса.

— Восемь пятьдесят за килограмм.

Инна взяла с прилавка вилку, и начался ритуал тыканья–осматривания мяса.

— Во дает, — неожиданно раздалось у нее за спиной. Инна вздрогнула и резко обернулась. Молодой парень показывал своей юной беременной спутнице куда–то рукой вдоль прилавков. Инна посмотрела в том направлении — между двумя рядами прилавков, вдоль лежащих кусков мяса, сала, ребер, вдоль висящих коровьих и свиных голов медленно, величаво плыла голова Николая Князева…

6

Князев проснулся рано и в отвратительном настроении — всю ночь в его животе что–то бурлило и булькало. Поднявшись с кровати, он посмотрел на спящую свою жену, скривился и поплелся в туалет. «Черт, что за невезуха пошла в карты — продул хрен знает сколько бабок, а тут еще должок этот сегодня отдавать надо», — при воспоминании о долге у Кольки настроение ухудшилось еще больше. Прервал невеселые мысли желудок — наконец–то исторгнув свое содержимое вниз…