Спаситель

— Сказывает у обоих нас жизнь — кручина. На том и сошлись. Разберем купчишку и коегаждый своим путем побежит. Дело не шибко сложное. Купчишко спит в отдельной коморе, холопы — в сенях, загодя тот холоп мой в окошке замок отогнул, а по морозным дням купчишко любитель выпить еже есть и спать буде крепко, вдвоем придушим, ин вся недолга.

У Терпуги в горле пересохло от таких сказов — золотые монеты, каменья! Да с таким богатством можно и в Астрахань и в Новгород податься, купить дом в посаде и даже чем черт не шутит — купеческое звание.

— Юрточна гора, — произнес он, — еже ж у Киргизки? Досталь недалече.

Истома кивнул.

— С холопчишкой у нас уговор — повстречаемся сегодня вечером условном месте. Сице ты, Терпуга, стало быть согласный?

— Еже бы аз был несогласный! Веди, скорей, голубь! — расплылся в ошалелой улыбке Терпуга.

Истома поспешил в ночь, дорогу к монастырю он знал хорошо и мог дойти чуть не вслепую. Сзади шаркал по наледи, сморкался и фыркал как конь возбужденный Терпуга. Завидев черный прогал Ушайки, новоявленные грабители взяли левее, преодолели хлипкий мостик и тут у отъемника услыхал Истома позади тихий металлический скрежет. Следом сильные руки резко его толкнули к сосне, горла коснулось лезвие ножа.

— Складны акафисты твои, пресноплюй, — зловонно зашипело в лицо Истоме крупное черное пятно перед ним, — токмо про едино позабыл рассказать — на кой черт вам третий рот дался? Али ты после батогов в блаженные подался? Не-е, токмо не ты, братец.

Пока одна рука держала у горла Истомы нож, вторая хлопала его по зипуну, лезла под полы.

— Я боло не вчера родился, сеченый, и блядословие за версту чую. А ну, сказывай амо нож припрятал?!

Не выказывая ни капли страха, Истома спокойно глядел на черное пятно перед собой.

— Ин чаял я, еже ты, Терпуга, разумнее. И прежде возрадовался повстречав тебя в той мотыльной дыре, иде ты свою собачью жизнь просираешь.

Терпуга смолчал, Истома понял, что сомнение еще владеет им, и заговорил увереннее.

— Без нужды нам третий рот — прав ты, ин токмо, як сведать мне, еже холопишко тот не соврал? Мало не соврал — лепо, а вот ежели, как ты — ножичком и ищи голь перекатную по всей Сибири. Зачем ему оставлять онамо, иде он хозяина своего убил лишнего соглядатая?

— Тебя то бишь… — Догадался Терпуга, отводя нож.

— Убо сподручней идти на такой завод с человеком здешним, иже выгодно смолчать буде.

— Стало быть третий рот… он?

— А я уж чаял недоумаешь, — улыбнулся Истома.

— А немало головаст ты, паря, — обрадовался Терпуга, убрав нож и хлопнув Истому по плечу, — не держи зла. Времена ныне яко сам ведаешь. Топерва и за драные лапти прирезать могут.

— Сем-ка [ну-ка давай], айда тощно [поспешим], покамест холопишко в одно пузо нашу добычу не сымал.

Торопливо шагая по снегу, по лесам и полям они пропетляли еще версты три, и вышли наконец к каким-то безжизненным на вид постройкам — не криков, ни лая собак.

— Зде? — с недоверием спросил Терпуга.

Истома шикнул.

Тут же, по правую руку возникла неслышно тень.

— Истома? — прошептала тень.

— Он самый!

— Околел тут тебя дожидаючи! Обожди-ка… Ты кого привел, разбойник?! — рассердилась тень. — Уговор был что один будешь!

— Иже братец мой единокровный. Не смущайся, Аким. Добыча полма [пополам] как уговорено, а мы с братцем мое поделим. Ин втроем буде спорее. Хозяин-то твой в избе?

— Наклюкался хлебной и дрыхнет скотина. Яко братца-то звать?

— Матвеем, — отозвался Терпуга.

— Во-ся, братишки, на дворе холоп купецкий рыщет — в боках его свербит, спать не может, такожде к избе выйдем поперек конюшни и далече взнак [ползком]. Да энто… — оглянулся Аким, — буде тихо, яко мыши. Усекли?

Истома и Терпуга кивнули.

Подобравшись к первой постройке, Аким подвел их к лазу, за которым — глухая тьма.

— Сюда? — с сомнением прошептал Истома.

Аким кивнул и полез первым. Как только он исчез в дыре, тут же раздался оттуда его гневный шепот.

— Ну чаво встали, кисели?

— Лезу. — Прошептал Истома и поспешно забрался в конюшню.

Следом с кряхтением пролез в дыру не шибко ловкий в таких упражнениях Терпуга и как только он выпрямился, тут же что-то мощно шибануло его в висок. Ничего не успев понять, Терпуга рухнул на земляной пол.

* * *

Тотчас, как по команде зажглись факелы, ярким пляшущим светом озарив заброшенную конюшню, в которой полукругом в зловещем молчании стояли двенадцать человек. Самый высокий среди них — Завадский, сунув руки в карманы своего диковинного черного бушлата со стоячим воротом, глядел на лежавшего ничком Терпугу.

Данила подошел к нему, присел, приподнял за волосы голову.

— На Фирса большо похож, — сказал он, — подь сюды, Фирс.

К ним подошел старовер похожего с Терпугой телосложения и такой же примерно бородой. На том сходство заканчивалось.

— Раздевайте его поживей, — сказал Завадский, подходя к Истоме, — как его звать?

— Матвей, по прозвищу Терпуга. Казак из сотни есаула Скороходова.

— Уверен?

— Не сумлевайся.

— Молодец, — улыбнулся Завадский, — готовь своих людей, исполню и я свою часть уговора.