«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе

Если заметим за каким-нибудь пареньком склонность к воровству, то старший по бараку тут же ему предлагает освободить барак и перейти к уркачам, и после этого предупреждения паренек остепеняется.

Но были и другого рода явления. На л/п были четыре прекрасных лесоруба, которые в течение нескольких лет работали звеньевыми. Средняя годовая выработка их звеньев была 127–135 %, все четверо были уркачи.

Не раз и не два они вызывались в управление, премировались продовольственными и вещевыми посылками. О них писали в управленческих и лагпунктовских газетах.

Жили спокойно. Но вот закончилась махорка, и негде ее было купить, а без курева нет жизни. В это время один член бригады получает посылку, а в посылке махорка. Ребята по-хорошему у него просят часть махорки им уступить, дают ему деньги, но он отказывает. Тогда они решают на него сделать налет и часть махорки отнять…

Берут у него часть махорки, дают за нее деньги, он не берет, а идет к оперуполномоченному с жалобой.

Уполномоченный их вызывает, они объясняют причины отнятия махорки и тут же предлагают за нее деньги. Но оперуполномоченный на них заводит дело – групповой бандитизм и передает в суд. Суд им дает по 15 лет ИТЛ. Закон соблюден…

В КВЧ работал в качестве художника Володя Суркач, на вид тихий скромный паренек. Однажды в КВЧ поставили чемодан, Володя к этому чемодану присматривался. И вот он выбрал время, когда в помещении никого не было. Берет гвоздь, вскрывает замок чемодана, а в этот момент вхожу я. Володя смущен…

Я его спрашиваю:

– Что ты делаешь? Ведь это не твой чемодан. Смотри, в нем ничего нет, а если бы что и было, то все равно бы на тебя подумали, а не на дядю Мишу, дневального КВЧ. Ты знаешь, что я тебя давно замечал в нечистоплотности и тебе об этом не раз говорил…

На это я от него получил ответ:

– Вор не считается с тем, есть что внутри или нет, а ему бы только украсть. Ты мне неоднократно говорил о моей нечистоплотности, но разве нас этим исправишь? Вот если бы ты как следует меня побил, было бы куда больше пользы.

Из лагерной жизни можно было бы привести бесчисленное множество примеров, когда вора захватывали на месте преступления и били до потери сознания, думая, что он воровать больше не будет, а он немного очухается и опять берется за старое…

Было время, когда уркачи всю зону держали в своих руках. Лагерная администрация на все их безобразия смотрела сквозь пальцы. Они среди бела дня приходили в барак к придуркам и их разували и раздевали.

Делали групповые налеты на кухню, хлеборезку, каптерку и т. д. Отнимали у работяг посылки и даже пайки хлеба, и все им сходило с рук. Иногда посадят на двое—трое суток в изолятор, тем дело и кончается…

Однажды, в летний период под вечер, когда на улице еще было светло, слышим шум в сапожной мастерской. Вбегаем в мастерскую и видим: стоит сапожник с помутившимися глазами, в руках держит сапожный нож, а на полу лежит другой сапожник, с перерезанным горлом, и истекает кровью. Несмотря на все усилия, врачи не смогли вернуть его к жизни.

Убийцу арестовали, отдадут под суд, дадут ему 10 лет. А если у него был такой же срок, а он отбыл 4 года, то к неотбытым годам прибавят только 4 года, и на этом дело кончается. А человека-то нет…

35. Побеги

На лагпунктах бывали и побеги, но не часто; беглецов быстро ловили, бежали исключительно уркачи.

За время моего пребывания на 17-м л/п было 5 побегов. Все эти побеги совершались непосредственно с производства.

Двое бежали так: бригада в лесу сжигала сучья, будущие беглецы сделали искусственную дымовую завесу, и двое смельчаков сбежали. Но их в ту же ночь поймали.

Два побега были произведены с подкомандировки, где бригада без конвоя работала на лесовывозке. Бригада помещалась на одной стороне реки Весляны, а лесовывозка производилась на другой.

Лошадей, на которых они работали, на ночь оставляли на противоположной стороне от их жилья.

После окончания работы возчики выпрягли своих лошадей, пошли в зону, а одного возчика все нет и нет. Быстро сообщили на головной лагпункт, а оттуда сообщили в управление, и в эту же ночь его поймали.

На второй вечер таким же способом ушел еще один, но и этого поймали в ту же ночь.

Потом их судили, и из рассказов на суде выяснилось, что они к этому побегу готовились несколько дней. Они рассказывали, что после работы задерживались на производстве и выпрягали лошадей. Потом взяли с собой топоры и лошадей, отъехали от производства 10–12 километров, зарубили лошадей, отрубили мякоти 10–12 килограмм, развели костер и зажарили это мясо, взяли с собой и пешочком пошли в путь-дорогу. Но, не зная тайги, они прошли лишь 15–18 км, вышли к одному лагпункту и там были задержаны. За это один получил 10 лет, а второй 15 лет ИТЛ.

В 1947 году на лагпункт пригнали одного молодого москвича, по ст. 58 со сроком 10 лет. Москвич – летчик, бывший старший лейтенант, работать его определили в мастерские ЦАРМа в качестве слесаря. Проработав несколько дней, парень затосковал, и как-то, работая в ночной смене, он так спрятался, что его не смогли найти, и он ушел с лагеря безвозвратно…