«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе

36. Приезд жены и сестры

В июне 1946 года ко мне на свидание приехали жена и сестра. В то время никаких личных свиданий заключенных с родственниками не разрешалось, вследствие чего к нам на свиданку никто не ездил.

Их приезд для меня был неожиданностью. Он был радостен и одновременно грустен. Думаю: не получилось бы так, как в 1942 году на Верхне-Веслянском совхозе, когда жена ехала за тысячи километров в сильный трескучий мороз, а ей дали свиданку на 15 минут на вахте…

День был воскресный, на нашем лагпункте в этот день хотели выполнить месячный производственный план.

Я вышел на развод. Начальник лагпункта меня подзывает и сообщает: «К вам жена с сестрой приехали, кончится развод – иди на вахту. Я разрешаю вам свидание».

Я искренне его поблагодарил за столь приятное сообщение и за то, что разрешил свиданку, хотя и на вахте.

Развод кончился, иду на вахту и вижу: стоят мои дорогие и любимые жена и сестра, и где же – в лагере мира «отверженных».

У меня от радости язык заплетается, и я не могу вымолвить ни одного слова. В горле как будто все пересохло, на глаза невольно навертываются слезы, я не могу говорить.

Если четыре года тому назад жена меня встретила во всем новом обмундировании, то здесь я уже был в одеянии обтрепанном.

В течение этих четырех лет после столь долгих мытарств по этапам и пересылкам я все свое обмундирование потрепал, а нового не давали, да вдобавок я отпустил бороду, так что мой вид был довольно непрезентабельный.

От увиденного у той и другой из глаз полились слезы.

Получив от них передачу и поговорив с ними пару часов, я пошел в барак завтракать, а они пошли на свою временную квартиру.

После обеда они вновь подошли к вахте, и мне представилась возможность побыть с ними до вечерней поверки.

На следующий день жена немного приболела, и ее препроводили в нашу амбулаторию.

На третий день она поехала в Вожаель просить разрешения на свиданку. Ей разрешили свиданку на три дня по 15 минут в день. Конечно, нас это мало устраивало, но что поделаешь!

На четвертые сутки их пребывания приходит в барак вольнонаемный человек и говорит: «Пойдемте ко мне работать!»

Он привел на свою квартиру, где временно остановились моя жена и сестра, с ними я пробыл до вечерней поверки.

На 5-й день это повторилось, так что я с ними наговорился вдоволь о наших родных и близких, о моей жизни и их мучениях и испытаниях во время войны.

Несмотря на все тюремные преграды, все же есть люди, которые к нам, особенно бывшим членам партии, имели человеческое отношение.

На 6-й день мои дорогие жена и сестра уехали домой.

Как я им был благодарен за их приезд! От них узнал, что творилось во время войны, как они прожили это злосчастное время. Как они будут жить в будущем? Как они переживали мой арест?

Жена рассказала много нерадостных вещей, особенно по квартире, где она ежедневно по несколько раз встречалась с лицами, которые своими гнусными доносами хотели меня и мою семью утопить в грязи и которые все время продолжали им угрожать…

Было радостно услышать, что не только родные, но и все мои знакомые и товарищи по работе не верили в мою виновность…

А сестра просто сказала: «Разве ты, брат, не знаешь, что все старые члены партии находятся в лагерях!»

Да, ее слова на 95 % соответствовали действительности… Их посещение влило в меня новые силы: с меня спала хандра, появилась жажда жизни, особенно когда жена сказала, что на будущий год вновь приедет ко мне.

Надо отдать должное жителям поселка, администрации и надзорсоставу за их доброе отношение к моим дорогим приезжающим. С их стороны не было даже намека, что они приезжали навестить врага народа.

Выше было отмечено, что в 1947 году заключенные стали питаться лучше. Конечно, не за счет казенного пайка, а за счет получения посылок от родных. Кое-что можно было купить в ларьке. Лучшим производственникам и возчикам из управления присылали продовольственные посылки.

Если в предыдущие годы некоторые из заключенных поедали кошек, крыс и мышей, а были случаи, когда забирались в морг и вырезали у мертвецов мякоть, варили и ели… У живых лошадей отрезали языки… Теперь же каждый барак у себя завел кошку. Кошка была гордостью барака, она до некоторой степени была показателем сытости живущих в нем.

Большое зло заключенным приносили женщины. От совместного проживания в зоне шло воровство, промоты казенного имущества, грабежи, картежная игра и т. д.

Привезут на лагпункт новые постельные принадлежности, раздадут на руки работягам, а утром снова голые нары – все ушло в женский барак…

Осенью 1947 года со всего лагеря собрали сифилитиков, их набралось больше сотни человек. Для них был отведен особый барак, к ним прикрепили специального врача.

Пищу им носили в специальной посуде.

Когда их только пригнали, они были исхудалые, страшно на них было смотреть, особенно на женщин. После первого курса лечения они стали понемногу поправляться и принимать надлежащий вид, и уже с разрешения врача вновь стали сожительствовать с мужчинами.

Осенью 1948 года всех женщин с лагпункта вывезли и сосредоточили в женских лагерях.