Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

Спустя несколько минут гимнастерка была благополучно зашита и вновь оказалась на ее хозяине. Пришла пора прощаться. Хозяйка проводила гостей до парадной двери и, пожимая каждому из них руку, как-то по особенному взглянула на Рустама. И этот взгляд не укрылся от Рашидова. Он понял, что его друг произвел на девушку сильное впечатление не столько своей внешней статью, сколько внутренней. А если в женщине задеты именно эти струны, значит, она без пяти минут как влюбилась.

Кстати, то же самое произошло и с самим Рустамом. Всю дорогу до училища он только и делал, что говорил о Светлане.

— Ты заметил, какие у нее глаза? А как она держит голову, когда разговаривает? А какая у нее улыбка, осанка?

— Судя по всему, ты просто влюбился, — смеялся Рашидов, слушая восхищенные рулады своего друга.

— А разве это плохо? — удивился Рустам.

— В любое другое время нет, но только не сейчас — ведь идет война. Представляешь ее состояние, когда тебя отправят на фронт? — произнеся это, Рашидов даже остановился.

— Но мы же не знаем, что с нами случится в будущем. Вдруг нас убьют? Почему же мы не можем напоследок отдаться во власть любви перед смертью? Тем более что я так и не успел еще никого по-настоящему полюбить.

— Я тоже не успел, — признался другу Рашидов. — Но я считаю, что о любви надо думать после войны. Вот вернемся…

— А я не хочу так долго ждать, — прервал монолог друга Касымов. — Если мы со Светланой понравились друг другу, значит так тому и быть. А ты можешь меня осуждать.

— Дурачок, и вовсе я не собираюсь этого делать, — улыбнулся Рашидов и обнял друга за плечи. — Люби, если любится. Вот кончится война, я на вашей свадьбе такой плов сделаю — пальчики оближите.

И так, обнявшись, они дошли до училища. Никто из них в тот момент даже не мог себе представить, что их дружбе суждено будет продлиться не так долго — еще лишь четыре месяца. Поздней осенью 1941 года из-за тяжелой ситуации на фронте три батальона курсантов и весь сержантский состав Фрунзенской «пехотки» погрузят в эшелоны и отправят в действующую армию. Рашидов и Касымов попадут в разные места. Первый окажется под Москвой, на Калининском фронте, а второй — под Ленинградом, на Волховском фронте, где очень скоро, во время оборонительной операции под Тихвином, Рустам Касымов угодит в списки пропавших без вести. Но это будет еще не конец той истории, которая завязалась поздним летом 1941 года во Фрунзе.

Десять лет спустя, когда Шараф Рашидов был уже Председателем Президиума Верховного Совета Узбекской ССР, к нему на прием пришла молодая женщина, в которой он узнал… Светлану. Оказывается, она увидела портрет Рашидова в газете и сразу узнала в нем того курсантика, с которым познакомилась в августе 41-го. Рашидов знал, что до последних дней своей короткой жизни Рустам поддерживал связь с любимой девушкой посредством полевой почты, правда, за все это время он успел получить от нее всего лишь одно-единственное послание. А когда Рустам пропал без вести, Рашидов написал Светлане письмо с этим скорбным известием. Однако ответа от нее он так и не дождался. То ли послание не дошло до адресата, то ли девушка сама решила на него не отвечать, потрясенная ужасным сообщением. И только десять лет спустя Рашидов узнал правду о том, что же тогда случилось.

Оказывается, вместе с бабушкой девушка уехала на Урал и уже там узнала, что беременна. Это был ребенок Рустама, которого она зачала буквально накануне ухода ее возлюбленного на фронт. Однако успев получить скорбную весть о том, что отец ее ребенка пропал без вести (об этом ее бабушке сообщил в письме кто-то из их фрунзенских соседей по коммуналке), Светлана посчитала, что он погиб. А ответного послания Рашидову она так и не написала, потрясенная этим сообщением. А потом молодость взяла свое. Вскоре за девушкой стал ухаживать статный военный и она, под давлением бабушки, которая была уже почти при смерти, согласилась выйти за него замуж, чтобы обрести надежный тыл. Тем более что он согласился усыновить ее ребенка и дал ему свою фамилию — Бородин.

— Значит, вы рожали сына в Свердловске, а я в это же самое время был там на лечении в госпитале, — сообщил Рашидов своей собеседнице, внимательно выслушав ее рассказ. — Я лечился в городе Ревда, что в сорока километрах от Свердловска.

— Превратности судьбы, — улыбнулась в ответ Светлана.

— Как зовут вашего сына? — после небольшой паузы возобновил разговор Рашидов.

— Александр, — ответила женщина и добавила: — По-узбекски — Шараф.

Потрясенный Рашидов встретился глазами с собеседницей и она, прочитав в этом взгляде немой вопрос, ответила:

— Сначала я хотела назвать сына Романом — в честь отца. Но моя бабушка всегда была суеверным человеком. И перед смертью сказала мне, что называть ребенка именем родителя, который погиб молодым, плохая примета. И тогда я вспомнила о вас. Вы же были самым близким другом Рустама, и он, узнай о моем решении, никогда бы не обиделся на мой выбор. Тем более что и любимого поэта Рустама тоже звали Александром.

— Спасибо, Светлана, — поблагодарил женщину Рашидов.