Спасти шпиона

– Так ведь он того, чокнутый. На грани вменяемости. И вправду задушить может. Но свободных камер нет, а тасовать пары тоже плохо: все уже притерлись друг к другу, привыкли, освоились. А перетасуешь – может начаться мутилово. Не знаю, что и делать…

Полковник пожал плечами.

– А что делать? Суд ему назначил пожизненное заключение, вот мы и исполняем. Посадили в тринадцатую камеру, пусть и сидит с кем приходится. Это же не санаторий!

– А дневник ему отдать?

– Отдай. Пусть пишет. А ты читай и делай выводы.

В тринадцатой камере – бетонном прямоугольнике размером два на четыре метра, было холодно, сыро и смрадно. Две фигуры в полосатых робах лежали на соприкасающихся торцами шконках.

– Все равно я тебя задушу, паскуда! – истерически хрипел вибрирующий от скрытого напряжения голос пожизненно осужденного Блинова. – И глаза выем, шпион сучий!

– Заткнись, животное, – с усталым безразличием отвечал пожизненно осужденный Мигунов. – Смотри, как бы я тебе шею не свернул! Я тебе не женщина и не ребенок. Я тебя, душегуба, по стенам размажу!

– Сам душегуб, мразь! Что ты про меня знаешь?! Я не шпион, я секреты врагам не продавал!

Стемнело. По бетонному полу пробежала большая темно-серая крыса. Над островом зло дул порывистый осенний ветер.

* * *

10 апреля 2008 года, Москва, Лубянская площадь, 2

– Ну так что, так и напишем, что мы не можем обеспечить стопроцентную охрану спецтоннелей? – с некоторым раздражением спросил начальник отдела и отодвинул прочитанный рапорт. – А зачем мы тогда здесь сидим?

– Вообще-то, я не сижу в кабинете… У меня по нормативу подземных – восемнадцать часов в неделю. А я все сорок натаптываю…

Командир подразделения «Тоннель» слегка улыбнулся, но, наткнувшись на взгляд майора Евсеева, тут же согнал улыбку.

– Но канализационные и дренажные коллекторы – действительно наше слабое место. В дерьме решеток не поставишь, а если поставишь – они забьются, и дерьмо пойдет в спецтоннель…

Он помолчал. И снова заговорил своим негромким, маловыразительным голосом.

– И все же стопроцентную гарантию я даю. Мы составили списки всех «подземников», организовали профилактическую работу. Второй уровень расчищен полностью. Теперь там никого не встретишь…

Командир вздохнул.

– Хотя там, в основном, ходили только мы с Хорем. Да еще эти… Ну, которых уже нет. А кто подрастает, набирается опыта – те уже у меня в списке…

Теперь слегка улыбнулся Евсеев.

– А правда, что своих, ну диггеров, ты в эти списки не включаешь?

Командир пожал плечами.

– «Знающих»? А чего их включать? Их раз, два, и обчелся. К тому же я за всех ручаюсь.

Юрий Петрович покачал головой.

– Ты ведь больше не Леший! Ты – капитан Синцов. От тебя зависит государственная безопасность под землей!

– Знаю, знаю, – командир поднял руку. – И она обеспечивается как положено.

– Ну, ладно, – сказал Юрий Петрович. – А что там, наконец, с этим хранилищем? Существует оно вообще или нет?

На столе начальника отдела угловатый блестящий атлет безостановочно крутил «солнышко» на блестящем турнике. За прошедшие тридцать пять лет в бывшем кабинете полковника Еременко мало что изменилось. Тот же стол, тот же сейф, те же шкафы – платяной и книжный. Только вытоптанный толстый красный ковер, который с такой ненавистью и страхом вспоминал писатель Сперанский, он же агент Спайк, заменили на новый, современный, но его тоже вытоптали, и теперь он имел такой же вид, как и старый.

– Документов практически нет, видно, уничтожили, – сказал бывший Леший. – Но то, что из Госбанка СССР действительно вывезли две тонны золота в неизвестном направлении, – это факт. Проблема в том, что на третий уровень мало кто из моих бойцов может спуститься. Точнее, никто не может. Хотя двоих я уже почти подготовил…

За окнами светило яркое весеннее солнышко. И там шла совсем другая жизнь, чем тридцать пять лет назад.

 Ростов-на-Дону, 2008 год