Спасти шпиона

– Как прошел режимный выход? – с обманчивой мягкостью поинтересовался Комаров. – Все штатно, без осложнений? Отклонений не имелось?

– Конечно. Мы же написали в отчетах…

Мигунов хотел было покаяться, что наряд на работы они не отнесли в комендатуру, а оставили старшему караульному: в конце концов – небольшой грех. Но передумал. Даже небольшие грехи не следует самому вешать себе на шею: охотников и так найдется очень много – и гирю привесят, и жернов.

Чтобы замаскировать неоконченность интонации, он вполне невинно и естественно поинтересовался:

– А что, возникли какие-то вопросы?

Человек-летучая мышь испугался, замахал руками.

– Что вы, что вы, товарищ заместитель начальника Службы! У нас к вам никогда не возникало вопросов! Наоборот, вы очень удачно успели! Тридцать минут, как пришла шифровка оттуда…

Палец – не кожистый и когтистый, а вполне человеческий, многозначительно указал на потолок.

– Вводятся новые уровни секретности, переоформляется вся документация, сейчас бы вас в Кремль уже не пропустили. Сдайте, пожалуйста, на замену кремлевский пропуск. И сразу распишемся в журнале: вы сдали, я – принял. А через несколько дней получите другой, по новой форме.

«Дзинь!» – звякнул в обостренном сознании серебряный колокольчик тревоги.

– Пожалуйста, – не выдавая охватившего его волнения, Мигунов выложил на стол заламинированный прямоугольник с красной полосой и голограммой на фотографии. Поставил росчерк в нужной графе, посмотрел, как расписался Комаров.

– И универсальный ключ, пожалуйста, – попросил начальник первого отдела.

«Дзинь! Дзинь! Дзинь!»

Резиновой рукой замнач Службы достал круглую печатку. Она была точно такая, как настоящая, только без электронной начинки. Комаров спрятал идентификатор в деревянный пенальчик, ловко опечатал крышку.

– Ну, вот и отличненько! И не надо вам никуда ходить, от дел отвлекаться не надо…

– Да, спасибо, вы очень любезны, – бледно улыбаясь, сказал Мигунов. У него захолодело под ложечкой, сердце бешено колотилось, по спине струился холодный пот.

Выходя из здания, в вестибюле он встретил старлея Бабина, радостного, как вырывающийся на волю молодой щенок.

– До свидания, товарищ полковник! – звонко выкрикнул он. – Хорошо мы сегодня с вами успели! Повезло, правда?

– Правда, – кивнул Мигунов. – Здорово повезло.

* * *

– Должна предупредить: у меня почти мужской аппетит, – сказала Марина.

– А у нас домашние пельмени, – парировал Петр Данилович. – Вот такие!

Он согнул указательный и большой пальцы, как заядлый рыбак, одной рукой разливающий водку, а второй показывающий, какой глаз был у выловленного вчера сома. Марина посмотрела, кивнула:

– Нормально.

Для первого знакомства она держалась на удивление уверенно.

– У вас такая хрупкая фигура! – заметила Клавдия Ивановна с той особой двусмысленной интонацией, которая появляется у нее, только когда Юра приводит свою очередную пассию. – Я думала, все танцовщики сидят на диете!

– Сказки, – просто сказала Марина. – На занятиях по семь потов сгоняют, тут ни на какой диете не продержишься.

– Ну, тогда прошу к столу, – довольно ухмыльнулся Петр Данилович и подкрутил пальцами несуществующий ус.

В гостиной уже исходила паром супница с запотевшими пельменями, стояли соусницы, приправы кое-какие, но – за что Юра был благодарен матери – никакого оливье, никакого мяса по-французски и селедочки под шубой. Даже выпивки на столе не было. Обычный семейный обед.

Отец, правда, спросил на всякий случай:

– Может, по глотку сухого?

Марина заулыбалась и выдала:

– Пельмени сухими не бывают. Налейте-ка мне обычной водки. Если можно.

Петр Данилович едва заметно дернул лицом, но полез в бар, достал водку, рюмки, налил всем. Клавдия Ивановна незаметно потрясла рукой над своей рюмкой: чуть-чуть.

– Ну что ж, за знакомство, – объявил Петр Данилович.

Неожиданно как-то, спонтанно чокнулись (Юра впервые увидел, чтобы родители чокались), выпили.

– Мне кажется, когда на улице такая погода, лучше водки ничего быть не может, – дипломатично заметила Клавдия Ивановна.

Марина молча покивала – у нее был занят рот.

…В общем, визит как бы провалился. Отец был решительно «за», мать «против» – несмотря на то, что Марина так и не допила свою единственную рюмку. Они даже поссорились немного.

– Она не строит из себя ничего, неужели ты не понимаешь? – доказывал Петр Данилович. – Не ломака! Цельный, честный человек, без этих ваших дурацких женских хитростей! Уважаю!

– Тебе просто всегда нравились разбитные да смазливые! – наседала мать. – Она же, наверное, еще и курит? – это уже Юре.

– Нет, – дернул головой Юра.

Клавдия Ивановна вздохнула.

– Наверное, скрывает…

Правда, на Юрины отношения с Мариной все это никак не повлияло. Время от времени они встречались – не очень часто, потому что Марина репетировала уже другой, новый спектакль, да и Юре стало не до личной жизни. Но – встречались. Сколько Юра ни приглядывался, в Марине не было никакого намека на богемное высокомерие и развращенность, которых он так боялся. Простота, ясность. Бесшабашность даже какая-то мальчишеская. Ему было хорошо с ней. Он надеялся, что и ей тоже.

* * *