Спасти СССР. Манифестация

Но сегодня было иначе – меня словно толкнуло во сне, и я проснулся, холодея от ужасной догадки: «Ох! Мог бы и наяву сообразить, ведь это так очевидно: Мэри здесь по мою душу! В тот раз не было, а в этот раз ЦРУ направило. И значит, Чернобурка – тоже. Не прямо, конечно, но косвенно. – Я тяжело заворочался, лягая ватное одеяло. – Все сходится: единая группа в Большом доме, и на иероглифы, и на контроль русистов. Объединяет эти темы одно: я».

«Как же я это сразу не сообразил, как?! – Я всерьез огорчился своей недогадливости. – Это же все, совсем все меняет… Дурак… Зачем я к Чернобурке сам в пасть полез?! Эх… И что же такое ЦРУ обо мне знает, что прицельно ищет в английских школах и на математической олимпиаде? Это же очень, очень горячо. – И тут холодный озноб пробил меня еще раз, уже не во сне, а наяву: – Гагарин!»

«Раз КГБ сидит на плечах у русистов из-за меня, то уж за оперативниками ЦРУ наружка должна ходить колоннами. И совершенно непринципиально, по какой именно причине этот „губастый“ Рогофф интересовался мной, – да хоть даже желал джинсы заказать на пошив: если он из ЦРУ, то обязательно притащит за собой и „хвост“. И достаточно даже случайного пересечения интереса Рогоффа и Фолк, чтобы в Комитете весьма предметно заинтересовались таким совпадением! – Я закинул руки за голову и призадумался, решая: – Значит, Гагарин… И попадающий под его описание Джордж Рогофф…»

«Нет, Рогоффа никак не потяну, – трезво взвесил я свои возможности, – если только валить из пистолета в спину. Но что это изменит? Только привлечет лишнее внимание. Значит, надо убирать Гагарина – это единственная ниточка, ведущая именно ко мне. Решено. Осталось придумать как».

И я поморщился, представив худший вариант зачистки Вани.

«Ой-ё… А с квартирой для Мелкой я как сдурил…» – В этот момент я ощутил себя кошкой, которой вдруг остро захотелось перепрятать котят.

Я торопливо выбрался из теплой кровати. То ли от страха, то ли от свежего воздуха по телу россыпью разбежались мурашки. Я закрыл форточку и окинул взглядом сонный еще двор. Похоже, за ночь на улице серьезно похолодало, а день сегодня будет солнечным.

– Так… – произнес я вполголоса и принялся за поиски носков. – Гагарин. Эх, Ваня, Ваня… Попробую все же дать тебе шанс.

Вторник 14 марта 1978 года, ранний вечер

Ленинград, Садовая улица

Ранним вечером в гулких коридорах Финэка повисала тишина. Лишь изредка из-за далекого поворота долетал дробный перестук каблучков какой-то засидевшейся в библиотеке энтузиастки или шлепанье тапок подслеповатой технички. Множество пронизывающих старое здание лестниц и переходов, пропускная система на входе и непосредственная близость к Галёре – идеальное место для конфиденциальных встреч в ту пару часов, когда кафедры еще открыты, а студенты и большинство преподавателей уже разбежались.

Как хорошо, что я практически сразу это сообразил! Гагарин, вылетев отсюда на четвертом курсе, сохранил не только свой собственный студенческий билет, но и налаженные связи с секретаршами ректората. Благодаря этому (и небольшому флакончику духов в придачу) у меня уже в прошлом апреле появилась чин чинарем оформленная книжица, дающая свободный допуск в это здание.

– Раз, – негромко скомандовал я, – два, три. Сезам, откройся!

Раздался легкий щелчок. Я потянул дверь на себя и убрал отмычки.

– Прошу, – взмахнул рукой, пропуская Гагарина в пустой класс.

– Эх, – в который раз завистливо вздохнул он, – клево тебя отец натаскивает.

Я затворил тяжелую дверь и достал из внутреннего кармана куртки переснятый карандашный портрет:

– Смотри, он?

– Он, – сразу уверенно признал Ваня, а потом замялся. – Только он тут вроде чуть старше выглядит…

– Да? – Я с неприязнью посмотрел на фотопортрет Рогоффа, потом выдохнул: – Плохо, Вань. Все плохо. Совсем.

– С чего это вдруг? – Гагарин с тревогой покосился сначала на дверь, потом на окно.

«А бегать от опасности ему не привыкать, – сделал я вывод, – и это хорошо».

Я оседлал стул и побарабанил пальцами по спинке. Уверенное опознание Рогоффа выбило меня из седла – оказывается, внутри я долго надеялся на лучшее. Пожалуй, даже слишком долго…

– Ты чего скис-то? – Ваня озабоченно заглядывал мне в глаза.

– Плохой расклад, – пояснил я, – в первую очередь – для тебя. Эх, закурить бы… Да бросил.

И я тяжело задумался.

– Ну, – подергал он меня за рукав, – что случилось-то?

Ну что ж, вот и пригодилась на всякий случай легенда, измышленная мною, пока я рисовал Джорджа:

– Подстава то была, Ваня. И не простая, а хитро выкрученная. И ничего с ней еще не закончилось, все для тебя только начинается. Ну и для меня, дурака, заодно. Просто исход для нас будет разным… Тебе – тюрьма, мне – волчий билет и армия после школы. Но это даже справедливо, – добавил я задумчиво, – пропорционально содеянному, так сказать…

– Да что я сделал-то?! – тоненько взвизгнул Ваня.

– Болтал, – сурово отрезал я.

– Нет такой статьи! – с жаром воскликнул он.