Спасти СССР. Манифестация II

– Завтра, часам к четырем подходите к библиотеке ЛОМИ! Товарища зовут Александр Юрьевич. Сундуков Александр Юрьевич.

– Всё понятно! – бодро отчеканил я. – Подойду обязательно.

Распрощавшись, мы оба повесили трубки. И вовремя – мне надо было срочно доставать яство из духовки, а то пережарится.

Тут главное, чтобы сыр растекся, пропитал картошечку, как следует, и надо поймать момент наивысшего градуса, после чего «Пошехонский» станет подгорать… Я успел.

Там же, позже

Папа с мамой вернулись очень оживленные – и голодные.

– Ах, какие запахи! – заворковала мама, вешая шуршащий плащ. – Неужто сынуля накормит голодных родителей?

– Ужто, – мои губы разъехались в ухмылке. – В меню – картофель, запеченный с сыром!

Мамины глаза сияли, а губы едва сдерживали некий секрет.

«Ну-ну, – подумал я с ехидцей, – пущай посоревнуются на силу воли!»

Папа, зайдя на кухню и носом вобрав аромат, крякнул и потер руки.

– Эк ты хитро! Сла-авно…

Я наложил в три тарелки, и присел за стол. Первой не выдержала мама.

– Андрюшенька! – воскликнула она. – Папу снова отправляют в загранкомандировку! Представляешь?!

– Ух, ты, – подивился я. – Здорово. А куда?

Отец не успел ответить – у мамы накопилось слишком много слов.

– В Марокко! – выпалила она. – Это, откуда нам апельсины привозили. Помнишь? И вот тамошний король Хуссейн объявил Всемирный конгресс военной психофизиологии!

– Ага! – с удовольствием поддакнул Соколов-старший, с аппетитом наворачивая мою картошку. – На октябрь.

– Да! – мама широко всплеснула руками. – От СССР поедут пятеро военных медиков, и твой папа в их числе!

– Вообще-то, восьмеро, – хмыкнул отец. – Но трое – явно не врачи…

– Тогда нам не есть, а закусывать надо! – подал я идею.

– Точно! – мама вскочила, рывком приседая у буфета, где нашарила плоскую бутылочку коньяка. Наполовину пустую, зато десятилетней выдержки.

– Сынуля, ты пропускаешь… – зажурчала она, плеснув себе и папе. – За тебя!

Улыбка раздвинула отцовскую бородку, и рюмки звонко щелкнули.

Четверг, 14 сентября. День

Ленинград, улица 8-я Красноармейская

Пятого урока не было, и я смог проводить Мелкую до ближайшей станции метро. Тома обрадовалась, защебетала, делясь новостями:

– Софи стала такая хозя-яйственная, – хихикнула она, – такая домовитая! Вчера купила шторы… на таких колечках, с «крокодильчиками». Мы их полдня вешали! А тюль она обещала с получки купить.

– Значит, еще и экономная, – вывел я итог.

– Ага! А еще ей бабушка триста рублей перевела, мы хотим на них диван купить. Новый столько и стоит, с рук можно за сто двадцать взять, а там один продает сразу комплект – диван, два кресла и столик – за триста! Софи та-ак страдает…

Девушка весело рассмеялась, и тут меня настиг знакомый голос:

– Смотрю: идут! Парочка…

Нас догнала Кузя, и пристроилась, помахивая портфельчиком.

– Андрей провожает меня до «Техноложки», – прохладным голосом объявила Мелкая.

– Ну, и я с вами прогуляюсь! – Наташа сладко улыбнулась. – Том, не дуйся, не отобью я твоего Андрея! Мы с ним просто друзья. Правда, Дюш?

Я рассеянно изобразил несколько кругов в воздухе, показывая, насколько этим утверждениям можно верить.

Наташина улыбка дрогнула, перетекая в кривоватую усмешку.

– Тома, не обращай внимания на то, что и как я говорю, – голос Кузи стал негромок и серьезен. – Если я даже и задеваю тебя… Это потому, что завидую!

– Мне?! – смешалась Мелкая.

– Тебе! – с силой выдала Кузенкова. – Я ведь тоже росла без папы, как и ты, а если бываю злая… Да не высыпаюсь просто, когда в больнице полы мою! Мама там санитаркой работает, и я – на полставки! Вон, Андрей знает.

– Правда? – поднялись Томины бровки.

– Правда, – буркнул я, гадая, чего добивается Кузя.

– А я тоже хотела уборщицей устроиться, – затараторила Мелкая, – только Дюша сказал, что не надо, что он…

Тома смолкла, теряясь – и боясь разболтать наши с ней секреты, а Наташа горестно вымолвила:

– Так именно! А у меня-то никакого Дюши нет! Ладно… – затоптавшись, она неловко повела рукой. – Вы идите, а то я тут, как третья лишняя, мешаю только… Пока!

Девушка развернулась и зашагала, старательно прямя спину. Я замечал, как переступают стройные ножки, как складки школьного платья выдают гипнотизирующее покачивание, а вот Мелкая видела лишь гордо поднятую голову Кузи – одинокой и недолюбленной…

– Наташ! – окликнула она. – Не уходи! Ты нам вовсе не мешаешь! Правда, Дюш?

– Правда, – вздохнул я.

Кузенкова замерла, и обернулась, глядя с отчетливым вызовом.

– Прово́дите меня вместе! – чистосердечно рассмеялась Тома. – Пошли!

И мы пошли.

Я начинал злиться, но не выговаривать же Кузе при Мелкой?

А Наташа, доверительно понижая голос, рассказывала новой «подруге», как и ей «Дюша помог».

– Помнишь Арлена – тогда, в лагере, как он в яму свалился? Так это я подстроила! Чтоб не приставал к Мэри, и не врал ей! Намазала доски жиром из тушенки… Ох, и было бы мне, если б Дюша не протер их. Еще и своей майкой! Я ее постирала потом… И я же не хотела, чтобы этот брехун руку сломал! Пусть, думаю, вываляется хорошенько, ему полезно!