Спасти СССР. Манифестация II

Я уставился в неописуемое пространство высших абстракций.

«Каждой эллиптической кривой соответствует модулярная форма. Всякая эллиптическая кривая с рациональными коэффициентами является модулярной».

Это не мои слова, такова гипотеза Ютаки Таниямы. Вейль активно взялся за нее, однако не преуспел. Но уже в восемьдесят пятом Герхард Фрей выдвинет интересное предположение: если теорема Ферма неверна, то эллиптическая кривая не может быть модулярной, что противоречит тезису проницательного японца. Годом позже Кеннет Рибет выйдет на верный след, догадавшись, что теорема Ферма является следствием гипотезы Таниямы, а Уайлс с Тейлором обоснуют ее особый случай, чего необходимо и достаточно для доказательства Великой теоремы Ферма…

…Щелчок замка – и по моему внутреннему видению словно рябь пробежала. Часто зашаркали отцовские тапки.

– Привет! – радостно зазвенел мамин голос, переходя в сдавленное хихиканье. – Пусти, медведь! На, лучше сумку возьми… О, Дюша вернулся!

Не вставая со стула, я потянулся, чуя, как приближается родная женщина.

– Привет, Андрюшенька! – ласковая рука опустилась на мою умную голову, перебирая пряди, и модуляры, призывно изгибавшиеся в воображении, растворились, стекая в память.

– Привет, мам! Опять медовый месяц? М-м?

Мама смущенно рассмеялась. Наклонилась, целуя мою гривку, и дохнула теплым воздухом.

– Балбесина…

Поздний вечер того же дня

Ленинград, Литейный проспект, «Большой Дом»

Генерал Блеер никогда не забывал, что слово «должность» происходит от слова «должен»; чем выше ты взошёл, тем тяжелее долг. Долги положено отрабатывать, да не абы как, а на результат. Есть – отлично. Нет – паши вдвое, и это не обсуждается. Да, порой нужна удача, но если молотить двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, то она находит тебя сама.

Мужество повседневного труда… Неброское, нешумное. За него ведь тоже дают ордена. Это геройство, пусть и особого, небоевого толка: уйти не вспышкой подвига, но гореть десятилетиями, на жилах, через «не могу».

Впрочем, о подвигах и орденах Владлен Николаевич не думал – не до того было. Своя страна на руках. Надо работать.

А в этот поздний предпраздничный вечер «особой» группе было над чем потрудиться: появились успехи. Именно так, во множественном числе! Поэтому в кабинете у генерала сегодня царило приподнятое настроение.

Пили горячий крепкий чай с лимоном и хрустели вездесущими сушками. Потом порученец занёс две больших блюда с бутербродами: прибыл белёсый, в мелкие дырочки сыр, пахучая варёная колбаса и, половинками – необычно сочные котлеты.

– Мои, – с потаённой гордостью поведал капитан в ответ на молчаливо задранные брови шефа, – лося на майские завалили под Мгой, двухлетку. Жена ведро накрутила.

Потом он вышел, и разговор по делу возобновился.

– Наглец он, конечно, каких мало… – Блеер шумно хлебнул из стакана и пристукнул по столу кулаком: – Пойти на передачу прямо на Лубянке, под окнами Комитета… Редкостный наглец.

– Это неплохо, – Витольд покивал каким-то своим мыслям, – пониженное чувство опасности, бесшабашность… Такой вполне может и сам нарваться.

– Только ждать мы не можем, – хмыкнул генерал, потом разочарованно цыкнул и воскликнул: – И ведь второй раз ему при оперативной съёмке повезло! Как знал, что плёнки через неделю смоют.

– Может и знал, – пожал плечами Минцев, – я уже ничему не удивлюсь.

– Знал, не знал… – по привычке проворчал Блеер, шелестя документами.

Перед ним в папке лежала невысокая стопочка листов – результат работы десятков, если не сотен, людей. Никакой удачи, только методичный, хорошо организованный труд.

Письмо, добытое в Риме оперативником Маркуса Вольфа, породило в СССР целую лавину последствий, стоило лишь заподозрить по стилю изложения «Сенатора» в качестве возможного его отправителя. Всё было «в масть»: и характерная информационная насыщенность текста, и некоторые обороты, узнаваемые даже в переводе с итальянского, а также привычка автора к многоуровневому структурированию аргументации, в результате чего логика изложения достигала в своей убедительности почти математического уровня.

И морщился как от зубной боли Андропов, пытаясь найти способ донести до Брежнева новость поизысканнее, и перо его продавливало бумагу сильнее обычного, выводя на сопроводиловке пакета повелительное «Георгий, ищи СРОЧНО!».

Крутили от известной даты доставки послания в Рим: Джулио Грассини созвал срочное совещание кризисного штаба вечером шестого марта, значит, скорее всего, информация выпорхнула из СССР или утром того же дня, или, если взять с запасом, на день-два раньше. Рыли, конечно, по разным направлениям и с перестраховкой, но не заметить спешного утреннего вылета Палумбо из Москвы Комитет не мог.

Версия сразу стала приоритетной. Подняли данные стационарных постов наблюдения, записи телефонных разговоров, и довольно быстро восстановили достаточно немудрёные его перемещения по городу в предшествующие дни.

Оставалось понять кто и где…