Спасти СССР. Манифестация II

На такое сразу отвечать было нельзя. Несколько секунд я честно заглядывал в себя, всё более и более удивляясь найденному там. Когда застывшая на губах у Наташи улыбка стала совсем уже напряжённой, я остановился на педагогически выверенном ответе:

– Пока – не на самом верху списка, – и примиряюще развёл руками.

Кузя задумчиво заправила за ухо свалившуюся на глаза прядь, потом кивнула:

– Нормально, – и решительно повторила, словно убеждая саму себя: – Для начала – нормально.

Я поторопился вернуть разговор в задуманное русло:

– Хорошо… Ты сейчас работаешь?

Она пару раз недоуменно моргнула.

– Нет… Пока нет – летом пойду. Если… – тут она ощутимо замялась, и щеки её начало заливать алым, – если опять что-то интересного не подвернётся…

Я уткнулся взглядом в пол. Сначала стало очень стыдно, потом волной пришла злость – злость на себя прежнего. Да и мне-теперешнему тоже досталось.

– Что? – Наташа вдруг обнаружилась на полшага ближе, – не то сказала? Забудь.

– Нет, – я с печалью качнул головой, – нет, всё нормально. Это у меня проблема, – я легонько постучал парой согнутых пальцев по виску. Помялся, ища формулировку, потом посмотрел ей в лицо и отчеканил: – Обещаю подумать.

– Спасибо… – пробормотала она куда-то в сторону, а потом криво усмехнулась и как-то неуверенно взмахнула руками вбок, словно собиралась было взлететь и вдруг передумала, – ну, Дюш, давай, вот теперь – дрючь.

– Кузя, – сказал я проникновенно, – если я ненароком тебя задену, например, как Тыблоко в этот раз, ты только дай знать: мне извиниться не сложно. Не надо доводить до женской мсти.

– Страшно? – выдохнула она набранный воздух и польщённо заулыбалась.

– Да не то слово: аж жуть… – чистосердечно признался я и перешёл на деловой тон: – Ладно, шутки в сторону: ближайший месяц сразу после школы будешь по часу заниматься физкультурой. Мелкая уже бегает со мной, комплекс упражнений я ей тоже начал ставить – присовокупим и тебя. Сегодня и начнём, благо физра была, и форма с нами.

Глаза у Кузи округлились, взгляд заметался по моему лицу в надежде на розыгрыш.

– Ты не шутишь… – заключила она потом упавшим голосом. – Соколов! Да как тебе в голову-то такое могло прийти?!

– Ты с нами не бегала.

– Дура я, что ли? – бурно возмутилась она. – Из тёплого спальника да на мороз?

– Ну, вот… Глядишь, и полюбишь это дело, да так, что за уши будет не оторвать.

Кузя помолчала, потом заметила с каким-то даже уважением:

– А ты ещё опасней, чем я думала…

– О, – я преувеличенно радостно потёр ладонями, – так ты обо мне думала?!

– Да, – величественно кивнула Наташа, – когда насекомых на биологии проходили. Слушай, Соколов, – схватила она меня за локоть, – будь человеком: я ненавижу быть потной! А мне потом полчаса на автобусе домой трястись!

– Примешь душ у меня, делов-то, – пожал я плечами, – Мелкая всегда так делает.

Кузя замерла, словно оценивая моё предложение с некой новой перспективы. Потом вдруг вновь изобразила паиньку и напевно согласилась:

– Хорошо, Дюш. Тогда я согласна.

Я взглянул на неё с подозрением: продумывая этот разговор, я ожидал больше и сопротивления, и обид. К тому же вот сейчас, под конец, мне и вовсе на миг показалось, что Наташа давится улыбкой.

«Почудилось», – решил я.

– Форму можешь у меня оставлять, – предложил, решив подсластить пилюлю, – буду на физру тебе приносить. Я Мелкой так же ношу.

– Ага! – воскликнула она возбуждённо и ткнула мне пальцем в грудь. – Вот! А я-то гадала, что ты там за мешок иногда в школу таскаешь!

Я помолчал, огорошенный, потом признался:

– Чувствую себя поднадзорным.

– Да, – покивала Кузя, – надзор за тобой нужен, – она неторопливо стянула с моего ворота два длинных темно-рыжих волоса и с преувеличенно брезгливой миной потрясла ими перед моим носом. – Надзор обязательно нужен! К тому же, – она сделала паузу и неожиданно глаза её стали необычайно серьёзны, – я люблю всякие интересные странности. Я буду тебя разгадывать, Соколов.

Моё лицо невольно дрогнуло: до меня внезапно дошло, что в своих кошмарных снах я, возможно, боялся не тех.

– Вот, – удовлетворённо улыбнулась Кузя, и взгляд её просветлел, – есть реакция. Так постепенно и до обещанного «взрыднёшь» дойдём.

– А потом что, думала? – проскрипел я скучным голосом.

– Потом? – она посмотрела сквозь меня в одну ей видимую даль и строго заключила: – А потом придётся тебя воспитывать – не бросать же такого, взрыднутого? И вообще, Соколов! Ты что меня тут заговариваешь?! На физику опоздать хочешь? Билл нас съест!

Наташа схватила меня за руку и энергично поволокла с лестничной клетки. Мне оставалось только переставлять ноги да утешаться тем, что редкий план переживает столкновение с реальностью.

На физику мы действительно опоздали. Правда, Билл нас не съел, а лишь придавил нешуточной укоризной во взгляде – это он умел. А вот в глазах у Томки я впервые увидел тревогу.

Тот же день, чуть позже,

Ленинград, Измайловский проспект

Из школы мы вышли втроём, и в этом не было ничего необычного. На углу, где наши пути обычно расходятся, Томка привычно кивнула Кузе: