Спасти СССР. Манифестация II

Фостер пил малыми глоточками, а фаянсовый сосуд, красный в белый горошек, здорово напоминал намордник. Уловив насмешливое внимание, обращенное на свою персону, Карл подмигнул из-за золотого ободка. Фолк тут же отвернулась.

– Где-то мы опять не туда свернули, – брюзгливо высказался Вудрофф. Встопорщенный, помятый, он в третий раз обошел стол, и завалился в мякоть продавленного кресла.

«Наверное, и этот не выспался», – с ехидцей подумала Синти.

Карл, резко отерев лицо ладонями, с шумом придвинул стул и грузно облокотился на гнутую спинку.

– К «Сталкеру» у меня претензий никаких, – деловито заговорил он. – Агент выдал целых два списка – и это не считая того, где перечислялись сотрудники, участвовавшие в «субботнике». В принципе, хватило бы и одной платежной ведомости, куда вписали тех, кто получал премию за секретность… Резюмирую: круг подозреваемых, у которых в семье подросток, сузился. Плохо то, что ни проверить их, ни, тем более, следить за ними мы были не в состоянии. Однако «Чемпион» проделал эту работу за нас, и весьма основательно… Результат – нулевой.

– Я и говорю, – повысил голос Фред, – свернули не туда!

– «Чемпион» поработал не со всеми, – встряла Синти, защищая «своего» агента. – У троих сотрудников Военно-медицинской академии – все в чинах от майора до полковника – растут сыновья пятнадцати-семнадцати лет, но все они… я имею в виду подростков… на каникулах и далеко от Ленинграда – отдыхают у родственников на Украине или в Волгоградской области.

– У троих? – Карл выкатил покрасневшие глаза, и часто заморгал.

– У Марьяновича, Соколова и Смирнова, – отчеканила Фолк. – На этой неделе их дети вернутся в Ленинград, ведь скоро в школу, агент сфотографирует всю троицу…

– И мы узрим то самое ухо! – с нарочитым воодушевлением воскликнул Фред, и тут же снова угас. – Ерунда это всё… Синти, золотце, ты ведь женщина! Вот, скажи, каким надо быть уродом, чтобы собственное дитя отдать для опытов?

– Советская ментальность… – замямлила вице-консул.

– К черту ментальность! Ты что, действительно веришь, будто коммунистическая пропаганда способна заместить инстинкты? Это в подкорке, девочка! Или всем этим медикам в высоких чинах партия приказала?

– Не ругайтесь! – томно воззвал Джордж из своего угла, где сидел, нахохлившись, под плохой репродукцией Гейнсборо.

– Мы не ругаемся, Джорджи, – хмыкнул Фостер, – мы рассуждаем.

– Вполне возможно… – опасливо начала Синти. Не услыхав противодействия, взбодрилась. – Вполне возможно, что сама идея – искать несчастную жертву опытов советского Франкенштейна – была ошибочной. Вспомните, как мы рассуждали! Некую человеческую особь, добровольно или под принуждением, запирали в мрачных подвалах Военно-медицинской академии, и всякими способами стимулировали ее мозг, пробуждая или насаждая феноменальные умения, вроде предикции. А бедная особь – резко против, она бежит, скрывается! Логично? Вполне! Особенно для голливудского «ужастика». Вот только с реальностью эта идея не сочеталась. Оказывается, у бедной особи есть семья!

– Ну, а если эта самая стимуляция мозга вполне безвредна? – резонно предположил Джордж. – И отец… э-э… особи знает об этом, уверен на все сто, что его сыну ничего не грозит? Наоборот, ребенок станет сверхинтеллектуалом! А это уже не зло, это выгодное добро. И… какой же отец не желает блага своему дитяти?

– Один-один, – ехидно усмехнулся Карл. – Ничья.

– Ладно, – буркнул Фред, тяжело поднимаясь. – Как говорят русские: «Болтать – не мешки ворочать!» Ждем информацию от агента по оставшейся тройке. Тогда и будем думать…

Воскресенье, 27 августа. День

Ленинград, Лермонтовский проспект

У доктора медицинских наук Марьяновича не было личной машины, если не считать старенького мотоцикла «Урал» с коляской. Этим трехколесным чудом Геннадий Эдуардович пользовался, когда выезжал на дачу по выходным.

Правда, грядки полковник не вскапывал, и картошку не окучивал – самому некогда, а супруга, маленькая, худенькая женщина, маялась сердечным недугом. Поэтому дача использовалась по прямому назначению – на ней семейство Марьяновичей отдыхало, вдыхая целебный хвойный дух.

Глава семьи любил ранним воскресным утром потягать рыбешку с дощатых мостков, или пройтись по лесу, в охотку собирая грибы али ягоды. Елена Сергеевна обожала варить варенье в бабушкином медном тазу, изображая бывалую дачницу, а отпрыск, длинный и нескладный Денис, перешедший в восьмой класс, питал самые нежные чувства к горячей, сладкой пенке…

…Агент «Чемпион» усмехнулся, не отрывая глаз от желтого коробчатого «Икаруса». Когда следишь за человеком, поневоле проникаешь за черту дозволенного, куда посторонним вход воспрещен. Узнаешь семейные радости и печали, или даже интимные подробности, проникаясь к объекту наблюдения странной приязнью.