Спасти Цоя

Вот еще, как я убедился в первый же день, Рига начала XIII века оказалась совсем небольшим городком с крепостной стеной, протянувшейся не больше чем на два или два с половиной километра, а население, думаю, составляло не больше тысячи человек, словом, это был даже не город в современном понимании, а поселок.

Скажу без ложной скромности, что моя подготовительная работа не пропала втуне – вечером следующего дня в харчевне яблоку не было где упасть, народ толпился у входа, предприимчивый хозяин с помощниками успели соорудить временные столы и лавки из досок и чурбаков, расставив их на улице у растворенной двери. Вино, пиво и медовуха лились рекой, служки с ног сбились, таская подносы с едой и напитками. Альфред был на седьмом небе, что не прогадал со мной, что же касаемо меня, то я не ударил в грязь лицом, хоть слегка и волновался. Понятно, что никакой эстрады в харчевне не было, однако место для выступления я выбрал правильное – сбоку от меня ярко горел очаг, огонь освещал меня причудливыми всполохами, отражаясь на стенах и потолке длинными тенями, создавая экзотическую атмосферу. Правда поначалу слишком жарило бок, пришлось немного отступить от очага, в остальном все сложилось прекрасно.

Все зрители, включая важных персон, внимали мне буквально с открытыми ртами, так же, как и Альфред накануне. Начал я дебют со доверительных слов: «Я ХОЧУ ВАМ РАССКАЗАТЬ…» Этим немудреным вступлением я разбивал все последующие части монолога… Не скрою, к представлению я подготовился основательно, тщательно продумав, как и о чем конкретно поведу речь. Разумеется, главную часть повествования отдал рассказу о далекой и загадочной Гиперборее. Дойдя до подробного описания красот северной природы, включая неповторимое полярное сияние, я обнаружил, что публика поголовно остолбенела, включая и Альфреда, которому о северном сиянии я не упоминал. Как потом выяснилось, народ расценил это природное явление не иначе как печать божьей благодати далекого края. Не знаю, как вышло – я заранее не планировал, но неожиданно для себя завершил вечер на поэтической ноте, шестое чувство подсказало мне, что следует сделать… И ничтоже сумняшеся без лишних предисловий прочитал сочинение Генриха Гейне – стих, что учил по школьной программе в десятом классе «Петришуле» – его знаменитое романтическое стихотворение «Лорелея»:

Ich weiss nicht, was soll es bedeuten,

Dass ich so traurig bin,Ein Märchen aus uralten Zeiten,

Das kommt mir nicht aus dem Sinn…[1]

Истинный гимн рейнской деве, что на вершине скалы расчесывает свои кудри, поет чарующие песни и завораживающим пением заманивает моряков на прибрежные скалы Рейна, губит их подобно сиренам из древнегреческой мифологии. Каюсь, взял грешок на душу, пришлось выдать поэтический шедевр Гейне за народную поэзию. А что еще я мог сделать? Как представить еще не родившегося немецкого поэта? Почему прочитал именно это стихотворение сказать не могу, возможно златокудрая девушка, увиденная поутру, не давала мне покоя, внешне ассоциируясь с образом Лорелеи, несущей бедствие несчастным морякам… Во всяком случае, с выражением продекламировав стихотворение я, вне всяких сомнений, добил аудиторию и стал подлинным героем не только нынешнего вечера, но и последующих недель… Я с удовлетворением наблюдал за зрителями, находившимися в экзальтированном шоке; несколько минут все сидели, не шелохнувшись, затаив дыхание, будто бы ожидая от меня еще каких-то слов, еще какого-то действа, но я ничего более не добавил к сказанному, а только с достоинством низко поклонился почтенной публике, и вот тогда-то аудитория взорвалась неистовыми хлопками, кое-кто из простолюдинов вскочил со своих мест, кто-то топал ногами, иные стучали ладонями и кружками об стол, в общем, народ безумствовал. Поразительно, тогда подумалось мне, эти неотесанные мужланы тоже умеют чувствовать, как нормальные люди, и я, похоже, сумел разбудить их эмоции, пронять до печенок. Вот так волею случая я и сделался артистом разговорного жанра.

Рекламу последующих выступлений я отдал на откуп городским пострелятам и правильно сделал, лучше них с порученным делом вряд ли кто мог справиться, само собой сорванцы остались не в накладе, получив от меня еще дополнительную пару ходулей, целыми днями дети носились по узким улочкам, возвещая тоненькими голосами о предстоящем шоу и, кстати, очень гордились важной миссией, возложенной на их плечи, тем более, что в благодарность от Альфреда им порой перепадали кое-какие гостинцы с «барского» стола – орехи в меду или даже черствая горбушка хлеба – полуголодные мальчишки радовались всякому подношению…