Спасти Цоя

Пожалуй, остается добавить, что я – единственный из присутствовавших на пристани, ощущал, что работа над рукописью будет продолжена и дальше, появится XXX глава – заключительная, повествующая о покорении эстов на острове Эзель. Ни Генрих, ни Альберт, никто другой в Риге о том даже не догадывался, но я предчувствовал это очень ясно. Не ведал только главного, что последнюю главу за Генриха допишет его секретарь, то есть я сам.

То, что легат отплыл из Риги, еще не означало, что он в скором времени доберется до Тевтонии. Путешествия по морю в те времена были длительными и опасными: если не штормы или морская стихия, то прибрежные пираты в лице кровожадных эзельцев и куршей, рыскавших в поисках легкой добычи по Балтике, могли запросто потопить судно и корабль охранения. Следуя в Ригу морем немцы всегда заходили в порт Висби, что на острове Готланд (это примерно середина расстояния); как и на обратном пути. Мне, человеку будущего, который в свое время уже познакомился с пока еще ненаписанной XXX главой творения Генриха, было доподлинно известно, что Вильгельму Моденскому на море будет уготована встреча с эзельцами, и это столкновение повлечет за собой развитие новых событий – кровавых и ужасных… уже в следующем году. А пока папскому легату, едва начавшему морское путешествие, пришлось почти сразу его прервать из-за шторма, разыгравшегося на Балтике. Корабли встали на якорь в устье Даугавы – у монастыря Динамюнде, и эта вынужденная остановка продлится более трех недель. Море бушевало по причине неослабевающего северо-западного ветра, он чувствовался и в Риге, зарядили дожди, наступила отвратительная сырая и холодная погода.

Тем временем работа над перепиской «Хроники», продолжалась, не сбавляя оборотов, более того – уже подходила к концу. Генрих сообщил мне, как только фолианты облекут в кожаные переплеты, он торжественно передаст один экземпляр в руки его преосвященства епископа Альберта, и мы сразу же отправимся на реку Имеру, на границу с Эстонией, туда, где находится многострадальный приход Генриха. Отчего многострадальный? Дело в том, что тамошняя церковь и его небольшое поместье уже дважды сжигались в ходе разбойничьих набегов на эту приграничную область, где проживали в основной массе обращенные летты. Сначала в 1211 году приход разграбили эсты, а потом и русские – в 1218-м. Не подумайте только, что я здесь пытаюсь огульно оговорить соотечественников, встав на сторону немцев, очутившись в силу известных обстоятельств в их рядах. Справедливости ради стоит отметить, что в те жестокие и страшные времена все вокруг грабили и убивали – воевали все против всех – и немцы, и русские, и в том числе местные балтийские племена наживались за счет соседей. Грабежи, будучи едва ли не легальным традиционным промыслом, являлись одним из самых доступных способов наискорейшего обогащения.

Для понимания, что так торопило Генриха в дорогу, надо иметь ввиду, что он из-за неотложных дел в Риге (сначала сопровождал легата в поездке по ливонским областям, потом сочинял «Хронику») уже почти год не появлялся у себя в приходе, не исповедовал своих прихожан, что, безусловно, противоречило канонам церкви. Помнится, во время торжественного собора Вильгельм Моденский как раз и обратил особое внимание на недопустимость подобного. Он заявил, что любой христианин, не исповедавшийся в течение года, должен быть немедленно отлучен от церкви со всеми вытекающими последствиями, то есть, попросту говоря, стать изгоем общества.

Известие о том, что придется временно покинуть Ригу, само собой, меня расстроило. Наверное, не было ни одного дня, чтобы я не думал об Ольге. Странное дело – я ведь совершенно не знал девушку, не был знаком, даже никогда не говорил, видел только один раз, и то мельком, да еще в придачу предстал в таком комично-неприглядном виде, однако ж «Златовласка» не шла у меня из головы, я только о ней и думал, и мне не нужна была никакая другая девушка. Что же меня так влекло к ней? Отвечу вопросом на вопрос: разве можно понять, почему влюбился? Я продолжал наведываться в русскую слободку в надежде вновь встретить ее. Что-то мне внутри подсказывало: я ее непременно увижу снова… мы познакомимся… подружимся, а дальше… дальше пускай будет, что будет.

И вот в один из майских вечеров, уже по летнему теплых, я вновь оказался на знакомой улочке и с замиранием сердца обнаружил, что на двери «медвежьего» дома отсутствует замок – неужели вернулась?.. Я прогуливался вдоль дома взад и вперед, но особых признаков жизни не обнаружил, все окна были плотно затворены, лишь в окне второго этажа – том самом, в котором я и увидел «Златовласку» впервые, – мелькнула чья-то быстрая тень… Мелькнула и пропала… Может, мне показалось, что вовсе не удивительно, учитывая мое взвинченное состояние.