Спектакль

Натали с матерью приблизились к мадам и месье Жалбер, укутанным в черную шерсть и креп, и сказали все, что положено говорить людям в неописуемой скорби. Роже стоял рядом с ними с большой серьезностью, посматривая на труп сестры. Его черная одежда заставляла светлые, почти белые, волосы и бледный цвет лица выглядеть пустыми, почти призрачными.

Она решила не рассказывать Жалберам о своем видении ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Не было никакого смысла признаться в этом или сказать, что она видела момент смерти Агнес либо что смотрела на нее глазами сделавшего это чудовища.

Выразив соболезнования, Натали с матерью приблизились к гробу. Мама встала на колени, чтобы прочитать молитву. Натали сделала то же самое, и после того, как помолилась, мысленно обратилась к Агнес. Она много раз уже это делала после того, как увидела ее в морге, и, возможно, сохранит эту привычку навсегда. Похороны будут в сотнях километров отсюда, в соборе Байе, а захоронение – во дворе бабушки Агнес. Так что сейчас она в последний раз видела Агнес перед тем, как та превратится в воспоминание.

«Моя Агнес.

Я совершила это над тобой. Не прощай меня, потому что я сама себя не прощу никогда. Обещаю, что буду искать справедливости для тебя и никогда больше не отказываться от своего дара. Все, что к нему прилагается, и штраф, который плачу,.. я получаю за свою вину».

Она поймала взгляд Роже, который быстро моргал и изо всех сил старался не плакать. «Я обещаю присматривать за Роже».

Натали встала и прикоснулась к холодным ладоням Агнес, сложенным в молитвенном жесте. «Спасибо тебе за все».

Мама встретилась с ней глазами, и Натали ответила кивком. Они направились к выходу из полной людей квартиры, как вдруг кто-то дотронулся до ее плеча.

Симона.

Она стояла в платье из черного кружева, которое идеально облегало ее силуэт, и благоухала розовой водой.

Как же Натали скучала по этому аромату!

– Мне так жаль, – сказала Симона. Луи стоял рядом с ней и мрачно повторил те же слова.

– Я… я… Спасибо, – она сглотнула слезы. Это уже слишком: Симона, здесь и сейчас. – Спасибо вам обеим.

Боясь разрыдаться и выставить себя дурой, она резко отвернулась. Мама не видела, что она остановилась, и уже вышла за дверь.

– Я буду присматривать за Селестой завтра днем, – крикнула ей в спину Симона. – Пожалуйста… пожалуйста, заходи.

Натали прикусила щеку и снова повернулась лицом к Симоне.

– Зайду.

На следующий день, после обеда, Натали постучала в дверь квартиры Маршанов. Она опустила руку в карман платья, но земли из катакомб там не было – так она делала уже который раз за последние дни. Она решила сходить завтра в катакомбы за новой горсткой. Ей нужно успокоиться любым возможным способом, даже если это наполненная землей склянка.

Симона открыла дверь быстро, даже слишком быстро, будто ждала, держа ладонь на дверной ручке. Глаза ее были тусклы, а слабой приветственной улыбке недоставало Симониной искры.

Натали не была готова к состоянию квартиры, когда вошла. Немытая посуда, разбросанная по стульям и дивану одежда, валяющиеся бумаги – и все это в доме, обычно прибранном чище, чем ее собственный. Свечи горели перед небольшим изображением страдающего Христа и еще одним – Богородицы с нимбом. Темное настроение висело в воздухе, скорбь, смешанная со страхом и угасающей надеждой.

Дверь в комнату Селесты, которую раньше с ней делила Симона, была приоткрыта. Натали слышала хриплое, размеренное дыхание спящего там ребенка.

– Мне так жаль Селесту. Мама сказала, что ей даже хуже, чем раньше.

– Oui, – сказала Симона ровным тоном. Она села на обитый гобеленовой тканью стул, подвинув свернутую в рулон блузку. – Какое-то время ей становилось лучше, потом – снова хуже, затем опять лучше. Сейчас только хуже и хуже. Доктор приходит каждый день, но нам, наверное, придется отвезти ее в больницу.

Натали сидела в центре дивана, не прямо рядом со стулом Симоны, но и не так далеко.

– Я молюсь за нее каждый вечер.

– Спасибо, – сказала Симона.

Неясное молчание повисло между ними. Минуты шли.

А может, лишь секунды.

Натали сплела пальцы, изучая их, крутя друг вокруг друга.

– Итак, – начала Симона, – Агнес. Я… даже не знаю, с чего начать. Я ее не очень хорошо знала, а теперь ее лицо стоит у меня перед глазами, стоит мне закрыть веки.

Натали сглотнула.

– У меня тоже.

– Как только я услышала об Агнес, поняла, какой глупой была наша ссора… И мне стыдно, что это продолжалось так долго.

– Согласна. – Натали не могла заставить себя поднять глаза на Симону, потому что боялась расплакаться. Она и так плакала слишком много за последние дни. Она смотрела прямо перед собой. – Я не дотрагивалась до стекла ради Шарлотт. Мне нужно было проветрить голову. Но ради Агнес… – голос ее сорвался.

Симона села с ней рядом и обняла, а Натали склонила голову на ее плечо. Они помолчали. Молчание это было уютным. Когда Натали почувствовала, что собралась с силами, она рассказала Симоне все, что случилось, начиная с проведенного вместе с Агнес дня до видения в морге и разговора с Кристофом после него.

– Так много изменилось этим летом, – сказала Натали.