Спектакль

Она села. Группа людей глядела на нее через стекло. Лицо за лицом, лицо за лицом. Десятки парижан глазели, показывали пальцами, перешептывались. Они качали головами из сочувствия, отвращения и тайной радости, оттого что это не они были там, в охлажденной комнате, реквизитом в представлении, в котором убитые участвовали против своей воли.

Взгляд Натали переместился к другим плитам в первом ряду. Мирабель Грегуар и Шарлотт Бенуа – слева. Агнес – справа, по другую сторону от Одетт. Все лежали лицами к ней.

Затем они моргнули.

Все.

Одетт, безымянная девушка, Мирабель, Шарлотт, Агнес. Одна за другой.

Безымянная жертва попыталась заговорить. Ее язык, черный как смола, попытался сказать слово. Ничего не получилось.

Натали почувствовала, что на плите прибавилось воды. Она стала теплее, почти приятной, как вода в ванне. Она посмотрела вниз, на свои руки, и завизжала так громко, как только могла, но не было слышно ни звука.

На ней были белые перчатки.

И вода была не водой. То была кровь.

Она спрыгнула с плиты и повернулась к заднему ряду.

Еще один беззвучный крик.

Там, на пяти плитах позади нее, было пять разных версий ее собственного раздутого, окровавленного, порезанного трупа. Агнес встала с плиты и натянула по простыне на каждое тело, одну за другой.

Натали побежала к двери так, как это обычно бывает в снах: едва сдвигаясь с места, слишком медленно, чтобы убежать от того, что тебя преследует.

Наконец она достигла двери, с огромным усилием толкнула ее, открыла и выбежала через нее, но только чтобы обнаружить себя стоящей с лампой в руках в лабиринте катакомб. Было тихо, настолько, что она слышала только свое сердцебиение и больше ничего. Она поворачивала влево, вправо, шла прямо, но никуда не приходила; все выглядело одинаково.

Шаги позади нее.

Натали бросилась бежать, но это ничего не меняло, не могло изменить. Она не знала, как выйти оттуда. Когда она развернулась, то увидела лишь темноту. Звук шагов становился все ближе.

Она не видела ничего, кроме темноты.

И она остановилась.

Она вытянула правую руку в сторону. В тусклом свете разглядела аккуратный ряд костей: черепов, костей ног и рук, – которые тянулись на несколько метров. Она затушила лампу и свернулась калачиком рядом с расчлененными скелетами, положив голову на землю.

Шаги были все ближе и ближе. Она зажмурилась, но вскоре различила свет сквозь веки.

Она открыла глаза – и оказалось, что вокруг больше не катакомбы. И она снова лежала на спине, на этот раз перед глазами – небо. Она увидела маму и папу. Мама держала увядший букет желтых цветов, а папа сжимал в руке флакон с землей из катакомб в руке. Она села.

– Я не мертва! – закричала она. На этот раз звук было слышно.

Она проснулась в крике.

Глава 35

Аромат вишен на плите просочился в спальню Натали следующим утром, что стало воздушным противовесом кошмарам прошлой ночи.

Натали не спеша стала собираться, а потом решила еще кое-что сделать перед тем, как присоединиться к маме в кухне.

Земля из катакомб. Дурацкая, глупая, бесполезная земля, которая стоила человеку жизни и чуть было не обошлась ей ценой собственной жизни.

Натали не хотела больше ее носить с собой, но и выбрасывать не хотела тоже. Она вынула коробочку из сумки и положила на книжную полку, рядом с мышиным скелетиком. Пусть там и стоит.

Она взяла баночку с песком и ракушками, подаренную Агнес, и положила на прикроватный столик. Ее самое ценное сокровище заслуживало особого места.

Мама приготовила ей багет и тарелку свежих фруктов.

– У меня хорошие новости, – сказала она с робкой улыбкой. – Папа вернется домой раньше, чем мы думали! На этой неделе.

– Да? – Натали ухмыльнулась в тот день, когда она не ожидала от себя улыбки или смеха. – Это лучшие новости за все лето. Мне необходимы радостные новости. Как и тебе, – она поцеловала маму в щеку и села за еду.

Как бы мама ни старалась быть веселой, она не могла спрятать своего изнеможения. И Натали ее не винила. Мама была спокойнее, чем Натали ожидала, и прошлой ночью, и сейчас, когда они снова говорили об этом, но было очевидно, что она не выспалась. Натали тоже не выспалась.

– Я уже несколько дней не читала газет, – сказала Натали, убирая со стола после завтрака. – У нас еще есть старые?

Мама ложечкой перекладывала варенье в банки.

– Ma bichette, ты уверена, что это хорошая идея? Месье Патинод сказал, что тебе не стоит беспокоиться по поводу написания репортажей из морга, пока не будешь готова вернуться. Если будешь готова.

– Я буду, через пару дней. – Тон Натали был мягким, покорным. – Я могу притворяться, что думаю о чем-то другом, но мы с тобой обе знаем, что это не сработает.

Мама запечатала банку, затем со вздохом ответила:

– Они на полке, рядом с папиным креслом.

Натали достала газеты и, устроившись за кухонным столом, развернула выпуск с начала этой недели.

Тот, что об Агнес.

На первой странице разместилась иллюстрация – художник изобразил скорбящую мать Агнес с заголовком «Душераздирающая сцена в морге».

Ее собственное сердце разбилось, прежде чем она смогла прочитать еще хоть слово.