Спектакль для одного зрителя

— Ну, это, Лиза вжилась в роль рэкетира или шантажиста. Не знаю, правда, в каком те-ат-ре она сейчас играет! — Виноградова вылила очередную порцию яда. — Но, признаться, роль удается ей как нельзя лучше: она играет саму себя.

— Лариса, расскажи, пожалуйста, поподробнее, — примирительным тоном обратилась я к ней. — Мы тебя не обманываем, я действительно расследую это дело, и мы очень хотим найти Лизу.

Виноградова недоверчиво посмотрела на меня, перевела взгляд на Бена, и было в этом взгляде что-то такое, от чего он опустил глаза.

— Ну ладно, — после паузы произнесла она. — Она сюда явилась, как я уже говорила, позавчера вечером. Естественно, я очень удивилась ее появлению, наши отношения никогда нельзя было назвать дружескими. И даже если мы волею судьбы оказались в одном городе за рубежом, это не могло явиться поводом для встречи… Я спросила ее, что ей от меня нужно. На что она нагло заявила, что пять тысяч долларов. Мне аж дурно стало от подобного хамства. Честно говоря, тут же подумала, все ли у нее в порядке с головой.

— Она была одна?

— Да нет, я же сказала, с каким-то… — Виноградова замялась, подыскивая слово. — Простите меня, конечно, девушка, но я таких на самых худших вызовах не видала.

— Как он выглядел? — Мои вопросы были точны и конкретны.

— Мерзкого вида, голос такой гундосый, чем-то похож, извини уж меня, пожалуйста, Димочка, на тебя… В очках, такой же, как у Димки, нос. Но, чисто по-женски, — она приложила руку к груди, — ты, Димка, лучше. При всем моем неоднозначном отношении к тебе.

— Что он говорил?

— Да ничего не говорил, стоял и ждал ее, будто на шухере…

— А почему же тогда ты говоришь, что голос у него гундосый?

— Ну, сказал он ей пару фраз типа «Пойдем, в следующий раз заглянем как-нибудь».

— Но чем она обосновывала свои требования насчет пяти штук баксов?

— Хамством.

— То есть?

— Ну, наша праведница, — снова съехидничала Виноградова, — знаменитая на весь Тарасов своим целомудрием, заявила мне с ходу, что я, в отличие от нее, опустилась дальше некуда, тру своим телом столб, продаю себя направо и налево чуркам нерусским… А мать моя про это ничего не знает… Но вполне может узнать, благодаря стараниям доброжелательницы, а сердце у старушки слабое, может и не выдержать такого.

— Короче, она требовала пять тысяч за свое молчание?

— Да. При всем том, что я всего-навсего восемь здесь заработала за два года.

Виноградова заметно сникла. Она присела на скамью, затянулась сигаретным дымом.

— Вы меня извините за такой прием, ну… в начале нашего разговора. Вы, надеюсь, понимаете, что у меня с нервами непорядок…

— Нет проблем, — коротко ответила я. — Лучше расскажи, на чем вы расстались.

— Я послала ее куда подальше.

— А она?

— Думаю, с родней она меня рассорит окончательно, если, конечно, решится на такую подлость.

Деньги я ей все равно не дам. Так что, может быть, только из вредности… Но она обещала в скором времени навестить меня, надеясь на мое благоразумие.

Она прямо так и сказала, улыбнувшись в дверях своей знаменитой лицемерной улыбкой… Клеопатра, мать ее за ногу!

Виноградова подняла голову и гордо приосанилась. Видимо, она вспомнила тот самый эпизод из своей жизни, когда роль Клеопатры светила и ей.

И она не думала еще о том, что через несколько лет окажется в одной из стран ближнего зарубежья и будет играть совершенно другую роль. Роль проститутки, пускай элитной и высокооплачиваемой…

По лицу Ларисы текли слезы, и она каким-то поникшим голосом, словно вспомнив, что она актриса, а не шлюха, сказала:

— Извините, слабость…

— Ничего, бывает, — ответила я. — Мы, наверное, пойдем. Спасибо за беседу, Лариса.

И уже в дверях курилки я обернулась:

— Лиза не уточнила, когда в следующий раз собиралась посетить тебя?

— Нет, — покачала головой Виноградова.

Всю дорогу от «Турана» до нашей гостиницы Лисовский молчал. Он заговорил, только когда я закрыла на ключ дверь нашего номера.

— Таня, после всего услышанного сегодня и вообще за все последнее время… мне просто необходимо с кем-то поговорить. Я, конечно, понимаю, у тебя тоже голова раскалывается. Слишком много за такой короткий срок произошло…

— Ничего, я привыкшая, в моей практике и не такое случалось. Так что ты конкретно хочешь сказать? — Я уже приготовилась выслушать сбивчивый монолог Димки и потянулась, перегибаясь через спинку кресла, за пачкой «Мальборо».

Но вместо конкретных замечаний или в крайнем случае раздражения, выраженного в определенных фразах, я услышала всхлипывания и стоны уткнувшегося в подушку человека.

Этого мне еще не хватало! Ну и мужики пошли!

Или разревется, как баба, или уж такой тупой гоблин, что ни дать ни взять — сплошное воплощение брутальности. Ну почему, почему перевелись нормальные мужики, рыцари, в конце концов? Которые и розы умеют дарить, и сонет написать, и защитить даму. Да уж, обмельчало мужское сословие.

— Бен, успокойся! Я, конечно, все понимаю… Это для тебя неожиданное открытие, но, мне кажется, мы не можем делать никаких окончательных выводов, так как начатое нами дело еще не завершено. Это во-первых…