Специальность – хирург

И так до тех пор, пока основные стволы, прикрывавшие диск, стали подвижными, относительно свободными, что позволило сместить их в сторону на один-полтора сантиметра. Этого мне достаточно, чтобы подойти к больному диску.

Сместив сосуды, я сразу увидел его, этот больной диск, угадал по дряблому, запавшему желтоватому фиброзному кольцу, которое отличало его от выше- и нижележащих дисков. При касании пальцами, в отличие от здоровых дисков, отвечавших на это касание упругим сопротивлением, в этом определялось аморфное, мягкое, сминающееся образование. Я помню, что когда были рассечены передняя продольная связка и фиброзное кольцо больного диска, то я провалился в пустоту – в центре диска на месте его мякотного ядра была полость. Так бывает при крайне выраженных степенях дистрофического процесса. Содержимым диска была сминающаяся ватообразная масса, частично заполнявшая межпозвонковое пространство. А большая часть этой массы выпала кзади в разрыв поврежденного фиброзного кольца. Широко раскрыв межпозвонковое пространство, я вычерпал эти выпавшие массы до последней капельки. Работал, пока не удостоверился, что там ничего не осталось. Последние порции тканей оказались как бы окутанными тонкой соединительнотканной оболочкой – своеобразным грыжевым мешком, это доказывало, что выпавшие массы удалены полностью. Затем со смежных поверхностей тел четвертого и пятого поясничных позвонков я удалил гиалиновые и замыкательные пластинки, на всем протяжении открыл губчатую кость тел позвонков. Гиалиновые пластинки, обычно прочные и упругие, надежно связанные с подлежащим костным веществом, легко слущивались большими тусклыми лоскутами, что тоже свидетельствовало о далеко зашедшем болезненном процесее.

Этап «тотальной дискэктомии» завершился. Оставалось осуществить «расклинивающий корпородез». Для этого мне было необходимо заполнить пустоту, образовавшуюся после удаления больного диска, костным саженцем, соответствовавшим по высоте нормальному, не пораженному дистрофическим процессом межпозвонковому диску. Только тогда смежные удаленному диску позвонки – четвертый и пятый поясничные – заняли бы по отношению друг к другу нормальное положение.

А их правильное взаиморасположение привело бы к увеличению до нормальных размеров величины уменьшенных межпозвонковых отверстий, устранило бы сдавление сосудов и нервных корешков в этих отверстиях и все прочие ненормальности, возникшие при инклинации.

Отдельным небольшим разрезом я рассек кожу и подлежащие мягкие ткани над гребнем тазовой кости. Выделил этот гребень и при помощи долот выкроил костные саженцы – кусочки кости нужной формы и размеров. Вот они изъяты и лежат на столе операционной сестры в специальном сосуде. Точно измерены линейкой необходимые размеры саженцев – высота, ширина, глубина, на которую они уйдут в просвет межпозвонкового дефекта. Искусственно увеличена межпозвонковая щель между четвертым и пятым поясничными позвонками за счет переразгибания поясничного отдела позвоночника, для этого приподнят валик операционного стола. Это необходимо, чтобы в просвет пространства можно было внедрить саженец по высоте несколько больший, чем межпозвонковый дефект. Только при соблюдении этих технических условий после устранения переразгибания поясничного отдела позвоночника наступит необходимое расклинивание.

А потом была тщательная ревизия всего операционного поля. Пока я не убедился в том, что кровеносные сосуды, ранее смещенные вправо и кпереди, заняли свое естественное положение и ничто им не угрожает, что мочеточник проходим и содержимое почечной лоханки свободно оттекает по нему в мочевой пузырь, что брюшинный мешок заполнил положенное ему место, что в месте бывшего оперативного вмешательства все в полном порядке, я не ушел из раны. А затем были наложены послойные швы и повязка – свидетельство завершения операции…

Скоро больная очнется от наркозного сна. Проснется, чтобы ощутить блаженство и покой. Покой и блаженство от внезапного исчезновения болей, мучительных и длительных, которые много дней ей сопутствовали.

Вот уже сколько лет я сталкиваюсь с этим удивительным и, казалось бы, парадоксальным феноменом и не устаю поражаться и восхищаться ему. Человек перенес тяжелейшую многочасовую операцию под наркозом.

Он уложен в строго заданное положение и не может самостоятельно, по своей воле изменить это положение. В вены его рук и ног через специальные иглы вводятся лекарства и питательные растворы. А он улыбается. Проснувшись от наркозного сна, мои пациенты сразу же «теряют» ставшие привычными им боли. И несмотря на то, что появились другие ощущения – от наркоза, от операции, от вводившихся и вводимых лекарств, – человек блаженствует.

Эти покой и блаженство пациента – высокая награда врачу за его тяжкий труд.