Спецназ Лысой Горы

Оказалось, что идущие мимо пьют, едят и потратили еще не все сбережения. Киевский порт расцвел многочисленными пассажирскими баржами, грузчиками и карманниками. Холодная весна постепенно оборачивалась золотом. Каждого, кто прикоснулся к этому шальному богатству, волновало одно: рано или поздно поток беженцев иссякнет – лучше, чтобы это произошло поздно. То, что встретили разведчики на Севере, всерьёз никто не принял. На Севере были волки. Огромные стаи волков, постепенно вытеснявшие людей на Юг. Несмотря на то что добытая информация была оплачена кровью – из разведки вернулись не все, – в волков всё равно не верили. Может быть, потому, что из всех тварей, населяющих великую Среднерусскую возвышенность, волки были не самым грозным, а главное, вполне понятным злом. Беженцев списали на трусость и желание жить в тепле. Корона хранила молчание, а Лысая Гора… хранила молчание всегда.

Григорян, как-то опустошив очередной бочонок «Княжевича», сказал вслух то, о чем не хотелось задумываться:

– Бежать глупо, через Большую Стену не перепрыгнешь, драться проще здесь, да и умирать легче на своей земле…

Часть благополучия от чужих бед пролилась и над нами с Данилой. Воровать стали больше и наглее. Ловить стало легче. Новые киевляне не были осведомлены о нюансах правосудия Киевской Короны, которое с радостью превращало любое наказание в долгий и упорный труд палача. Народ млел от всё новых казней, предпочитая смертные, и его предпочтения учитывались властями. Верить в то, что усекновение рук – не смертная казнь, может только тот, кто не видел, как вор, только что лишенный конечностей, истекает кровью, прежде чем перейти в мир иной.

Мы с Данилой на казни не ходили и перешли с бочкового пива на бутылочное. Путь с севера на юг открыли для себя не только беженцы, но и пиво. Ирпеньское. Хорошее, довольно дорогое. Приходится прятать от Григоряна.

Я как раз рассчитывал откупорить парочку бутылок, но присутствие потенциального клиента тормозило важное дело. Господина Теплушкина не волновали ни пиво, ни воры. У него ничего не крали. Только ломали, сжигали, разбивали… Что же касается пива, вероятно, трудно любить его в таких количествах. Любовь вообще такая штука: никогда в промышленных объемах. Господин Теплушкин поставлял бочки для двух пивных королей Киева, Миллера и Княжевича, и очень нервничал, когда ему было нечего поставлять. Наконец-то я понял, что означала маленькая буква «Т», выжженная на каждом бочонке с драгоценным напитком.

– Если вы мне не поможете, я сам сожгу свою фабрику…

– Корона не любит поджигателей. – Теплушкин меня не слышал. Он сцепил свои маленькие холеные ручки, поджал губы и принялся изучать вид, открывающийся из окна моего кабинета. Вероятно, он думал: стоит посмотреть особенно пристально – и стена дома напротив может обвалиться… Хотя я бы не поручился за направление взгляда этих маленьких подслеповатых глаз, прячущихся где-то между щеками и лбом. Если бы существовало племя маленьких человекообразных бегемотов, Теплушкин был бы его типичным представителем. И зубы у него соответствующие – большие и квадратные.

– Вот. – Теплушкин вытащил из кармана смятый листок. – Читайте!

Это не поза. Просто как-то неловко вот так сразу взять и прочитать. Если подождать, клиент обязательно всё сделает сам… В том числе прочтет особо важную записку. Что-нибудь страшное, скажем, подними зарплату, а не то не будем на тебя работать, жуть как интересно… Я забыл про Данилу: ему было интересно, он расправил листок, прочел:

«Огонь охватит нечестивого. Его самого, семью его и всё, что его».

– Довольно поэтично…

Оказывается, маленькие человекообразные бегемоты страшны в гневе. На самом деле отсутствие чувства юмора – еще не повод, чтобы расколошматить все мое движимое имущество – несколько пустых бочонков, кружек и полных бутылок. Долго буянить Теплушкин не стал – это довольно трудно, когда тебя держат за руки, предварительно прижав столом к столу. Вероятно, тот же стол мешал ему разговаривать – воздуха хватало только на немного подышать.

– Отпустим?

– Попробуем…

Попытка оказалась удачной. Теплушкин вдохнул, выдохнул и не сказал – выдавил:

– Это кто-то из секты Пророка. Он их учит, что пить – это грех. И всё, что связано с этим, – грех. Если я не перестану поставлять бочки, они обещают сжечь мою фабрику… И мою семью вместе с ней…

– Что говорит гвардия?

– Меня к вам прислал Алёхин…

Нормальный человек с этого бы и начал. Может быть, ребятам из секты Пророка он тоже забыл что-то сказать?

Глава первая

Пророк

У каждого порока свой пророк.

Из отчета о вскрытии Мишеля Нострадамуса