Спецназовец. Взгляд снайпера

Голос у него был глубокий, басистый, какой нечасто услышишь на улице. Говоря, он смотрел не на Мацуева, а на потерпевшего, который по-прежнему сидел к нему спиной. Он так и не обернулся, но перестал писать, прислушиваясь к разговору. При каждом слове, произнесенном Басалыгиным, его голова по сантиметру уходила все глубже в плечи, словно он твердо вознамерился втянуть ее в грудную клетку, как черепаха в панцирь. Сие означало, что Павел Макарович не обознался и что внезапно возникшую перед ним дополнительную проблему можно разрешить легко, буквально в два счета.

– А что это за проходимец у вас в кабинете, подполковник? – брюзгливым начальственным тоном осведомился он.

– Это потерпевший, – слегка растерялся Мацуев.

– Не позволяйте ему водить себя за нос, – громогласно посоветовал Павел Макарович, – никакой это не потерпевший, а самый настоящий проходимец. Девяносто шестой пробы. Если даже ему и закатали в глаз, так, поверьте, за дело… Ну, так и есть! – воскликнул он, когда потерпевший, осознав, что продолжать прикидываться промокашкой бесполезно, повернул к нему потерявшее симметрию, перекошенное на сторону, наполовину залитое чудовищным кровоподтеком лицо. – Что с вами, Парамонов? Лошадь лягнула?

– На меня напали, – всем своим видом и тоном являя оскорбленное достоинство, сообщил Парамонов. – И мне не нравится тон, которым вы, представитель закона…

– А мне не нравится наглость, с которой вы, до сих пор оставаясь на воле исключительно по нашему недосмотру, являетесь сюда и строчите свои кляузы, – перебил его полковник. – И делаете это почему-то не в дежурной части и не в кабинете оперуполномоченного, а тут, за столом начальника райотдела. Вам что, подполковник, нечем заняться?!

– Гражданин настаивал на встрече со мной, – сообщил Мацуев.

Чуйка у подполковника была, как у хорошей охотничьей собаки, смену направления ветра он уловил мгновенно, и теперь в его тоне сквозило холодное неодобрение в адрес жалобщика, попусту отнимающего у него драгоценное время. Взгляд его при этом нехорошо вильнул, из чего Басалыгин сделал вывод, что если подполковник и не находится у Парамонова на жалованье, то наверняка уже получил – если не всю сумму отката, то ее половину или хотя бы гарантии того, что она будет доставлена ему в ближайшее время.

– Если вы случайно не в курсе, – сказал ему Павел Макарович, – спешу сообщить, что данный гражданин недавно проходил по делу об убийстве и нанесении тяжких телесных повреждений – по предварительному сговору, группой лиц… Проходил в качестве заказчика и организатора; разумеется, собственноручно махать дубиной у него кишка тонка…

– Это клевета, – возмущенно расправил плечи Парамонов. – Вы прекрасно знаете, что дело закрыто за отсутствием состава преступления!

– За отсутствием улик, – поправил Павел Макарович, – а это разные вещи, Парамонов. Ну вот что, скажите на милость, вы там пишете? Нет-нет, уберите, читать этого я не стану, пока начальство не обяжет, да и тогда еще трижды подумаю, прежде чем взять вашу писанину в руки.

– Товарищ полковник, – осторожно, но решительно вмешался в их увлекательную беседу Мацуев. – При всем уважении я хотел бы напомнить…

– Что хозяин здесь вы, – закончил за него Басалыгин. – Да, конечно. Виноват, погорячился. Продолжайте, прошу вас. Я сейчас уйду и не буду вам больше мешать. Все, чего я хотел, это чтобы вы поняли, с кем связываетесь. И с чем. Думаете, это злостное хулиганство и все? Да вы увязнете в этом деле на полгода, если не на полный год! Вы не боитесь, Парамонов, что задержанный напишет на вас встречное заявление? – обратился он к обладателю ковбойских ботинок. – Он или кто-то другой, неважно, – не боитесь?

Разбитая, опухшая физиономия Парамонова приобрела обиженное, угрюмое выражение, взгляд единственного уцелевшего глаза уехал куда-то в нижний угол кабинета.

– То-то и оно, – правильно истолковав эту пантомиму, констатировал Павел Макарович. – Что ж вы тогда сюда приперлись?

– Да не припирался я! – окончательно сдаваясь, огрызнулся Парамонов. – Они меня сюда силой привезли!

– Ай-яй-яй, – сочувственно покачал головой полковник. – Прямо силой? Надо же, какие невоспитанные!

– Секретарша, дура, испугалась и наряд вызвала. Я-то знаю, что с вами лучше не связываться – неважно, прав или виноват, все равно держись подальше. Вы и святому дело сошьете, да так ловко, что он еще и после Страшного суда досиживать будет.

– Э! – демонстрируя знаменитый кавказский темперамент, вскинулся подполковник. – Не надо, уважаемый, нехорошо так говорить, мы при исполнении!

Парамонов сгреб со стола и скомкал в кулаке свое заявление.

– Все ясно, – тоном безвинной жертвы тоскливо констатировал он. – Короче, я пошел.

– Скатертью дорога, – напутствовал его Басалыгин. – Вы не возражаете, подполковник? Да, еще один вопрос. Чего от вас хотел задержанный? Надеюсь, не часы и бумажник?

– Это к делу не относится, – огрызнулся Парамонов.