Спецнужды и спецслужбы

«Андрей Луговой. Родился в Москве в 1965 году в семье офицера Министерства обороны СССР. С 1987 годы выпускник Московского командного училища Верховного Совета РФ — элитного вуза, кузницы офицеров Минобороны и КГБ. Из кремлёвского курсанта он стал кадровым офицером и принят на службу в 9-е Управление КГБ СССР. В 1991–1996 г.г. служил в главном управлении охраны — Службе безопасности президента, переименованной позднее в ФСО. Потом, уволившись из спецслужб, стал директором службы безопасности телеканала ОРТ, в то время контролировавшегося Борисом Березовским…

Дмитрий Ковтун. Деловой партнёр и друг Андрея Лугового. Родился в Москве в 1965 году в семье офицера Министерства обороны СССР. С 12 лет жил с родителями в Москве — в том же подъезде, что и семья Лугового. С ним вместе поступил в Московское высшее общевойсковое командное военное училище имени Верховного Совета РСФСР, большинство выпускников которого в настоящий момент являются сотрудниками спецподразделений ГРУ, СВР, ФСБ, ФАПСИ. Закончил училище в 1986 году. По окончании служил в Чехословакии, затем в Германии».[12]

Понятное дело, что не только отцы упомянутых сотрудников российских спецслужб были весьма высокопоставленными чинами МО СССР, но и их деды, похоже, вели свою родословную не из детских домов, а скорее всего от видных в своё время комбригов или командармов. Иначе бы не оказались в столице на высоких генеральских должностях. И их дети, благодаря положению папаш, проходили военную службу не на Камчатке, Таймыре или, к примеру, в Северодвинске или ещё какой гарантированной дыре, а сразу попали в столичные структуры спецслужбы или в Европу.

Можно нисколько не сомневаться в том, что и отношение к ним во время прохождения службы было со стороны их командиров особым: более снисходительным к «шалостям» и более щедрым при поощрениях за любые сколь-нибудь приметные служебные «подвиги» — как охранительный щит работал авторитет родителя, его дружеских связей.

Подобная практика повсеместно существовала во все времена и в основе её отнюдь не какие-то рациональные начала, а исключительно неодолимые инстинктивные императивы продления благополучия рода, передачи по наследству накопленного, достигнутого высокого социального статуса, который для множеств «элитных» человеческих особей является наивысшим благом.

Безусловно, есть в таком положении дел и нечто рациональное: реализуется природный принцип выживания и доминирования более сильных и дееспособных особей. А в социальном плане — ускоренное, наименее затратное и достаточно устойчивое воспроизводство различных сущих фрагментов «элиты» общества.

Однако, в отличие от живой природы, где выживает и даёт потомство сильнейший и способнейший, в социумах действие этого закона в изрядной мере деформировано с весьма существенными издержками и ущербами для человеческих сообществ.

Причины здесь тоже просты и очевидны: если родоначальники именитых кланов, семей пробивались в элиту личными незаурядными делами (ратные подвиги, сокрушительный деловой, финансовый успех, лидерство в победных революциях и т. п.), то уже их дети, а тем более — внуки, вырастали в довольстве, неге, безопасности, иные просто в роскоши. Не являя и не формируя в себе никаких воинских или гражданских доблестей. Но при этом наследуя весьма значимые должности, собственность и управляя через них впечатляющими фрагментами, сегментами социумов.

А если и преуспевая при этом в чём-то, то исключительно только в разнообразных непотребствах, потребительстве, роскошестве, мотовстве. Что, естественно, воздействует на общества только разлагающе, причём, часто настолько «успешно», что уже через 2–3 поколения приводит социум в состояние полного упадка, расстройства и социальных потрясений.