Спецотдел «Бесогон»

– Эх, вспоминать все это тяжко. Да что поделаешь? Вы спрашивайте, товарищи, спрашивайте, раз вам по службе знать это надобно.

– А как к отцу Таисия относилась? – осторожно поинтересовался Вахтанг.

– Не знаю, она тут давно уж не живет. Еще перед войной к бабке в Москву уехала, а с матерью не виделась. Лишь раз заезжала, совсем недавно, кстати. С неделю, может, назад.

Председатель полез в карман за кисетом. Вахтанг предупредительно открыл перед ним пачку «Казбека».

– Угощайтесь, товарищ Торопов.

– Не надо, я свой самосад курю, – председатель ловко скрутил козью ножку и, пыхнув едким сизым дымом, указал на стоявшую возле колодца избу, – вон Машкино жилище, торопитесь, продала она домишко-то, переезжать, видать, собралась.

Поблагодарив председателя Торопова, мы с Дадуа двинулись к дому Марии Чудко. Ветхий заборчик с щербатыми горшками, сушившимися прямо на палках изгороди, давно покосился. Старый дом, казалось, тоже готов был рассыпаться от малейшего дуновения ветра. Вероятно, заметив нас из маленького мутного оконца, Мария вышла на крыльцо. Худенькая, как тростинка, она была похожа на балерину, если бы не ее большие руки, которыми Чудко беспрестанно поправляла то старую, заношенную до дыр кофту, то выбившуюся из-под цветастого платка прядь волос. Ее красивое, но порочное лицо казалось взволнованным, она очень нервничала, хоть и пыталась это скрыть

– По мою душу? – она бросила взгляд на мою гимнастерку с гебешными петличками.

– По вашу! – ответил Дадуа, – собирайтесь, гражданка Чудко! Поедете с нами, – бросил он.

– С чего бы это? – старательно изображая удивление, проговорила она.

– У нас плохие вести. Ваша дочь мертва, Таисия повесилась, а вы должны опознать тело, – глухо проронил я.

– Вот оно как вышло-то, – Мария уселась за стол и уронила голову на сложенные руки, – вот оно как вышло-то, – безостановочно повторяла она, всхлипывая все громче и громче, – не покорилась, значит, не покорилась Таисия-то. Не захотела такой жизни, не захотела…

Она зарыдала и принялась неистово биться головой о столешницу. Дадуа, словно, ждал этого момента, подскочил к ней и, схватив за волосы, властно развернул женщину к себе.

– Поздно лить слезы, гражданка Чудко! – голос Дадуа звучал грубо и хлестко, слова его вылетали наружу, будто пули из пистолета ТТ.

Я никогда прежде не видел своего начальника таким жестким, но, невольно подивился его мастерству получать нужную информацию. Точно оценив психологическое состояние допрашиваемой, он хладнокровно делал свое дело.

– Расскажите нам о своем возлюбленном, белогвардейском, а позже и фашистском офицере. Ну же, мы ждем!

– А? – Мария беспомощно захлопала глазами, – про кого рассказать? Про какого белогвардейца? – она встрепенулась и принялась утирать заплаканные глаза, – не знаю никого. Наговаривают на меня…

– Врешь! – Дадуа все еще крепко держал женщину за волосы, – говори! Где он прячется? Как его найти?

Он с силой швырнул Марию на стоявшую возле стены узенькую койку и выпихнул на середину комнаты два тючка, которые стояли под колченогим обеденным столом.

– Присмотри за ней! – крикнул он мне, а сам принялся потрошить объемистые, явно второпях вязаные тюки.

В одном из перетянутых грубой веревкой свертков оказались завернутые в чистую тряпицу старинные фотографии. На одной из них был изображен мужчина приятной наружности. Темноволосый красавец был облачен во фрак, еще на двух тот же человек позировал фотографу в белогвардейской форме и мундире капитана войск вермахта.

– Кто он?! – Дадуа с силой ткнул женщине в лицо стопкой фотографий, – говори! Иначе, застрелю из этого самого пистолета! – он выхватил из кобуры ТТ и приставил его ко лбу Марии.

Та, и без того потерянная, испугалась еще больше. Губы ее дрожали, она пыталась унять дрожь, но, тщетно.

– В-все с-с-скажу, – наконец выдавила из себя она, – а не скажу, все одно под пытками узнали б вы правду. Это поручик Лозницкий, он же капитан германских войск Герман Корх, по крайней мере, он мне так представился, когда появился здесь вторично. Я любила этого человека и родила от него дочь. Он о ней, кстати, не знал сначала даже. Я уже стала про него забывать, но недавно он появился вновь. Все такой же молодой, как и прежде. Я, в первый раз встретившая его еще девчонкой, становилась старше, он же не старел…

Она замолчала и смотрела вдаль, куда-то мимо нас, но Вахтанг не собирался прекращать допроса.

– Ваш хахаль был упырем, Самым обычным кровососам. Не говорите только, что вы об этом не знали.

– Знала, – Мария вновь заплакала.

Она рыдала так горько, что мне стало искренне жаль несчастную, но взгляд Дадуа оставался суровым. Он молча смотрел на Марию, и женщина вновь начала говорить.

Выяснилось, что молодой офицер Лозницкий, служивший до революции где-то под Варшавой, был укушен как-то одной знатной польской панночкой. После этого он почувствовал себя будто заново рожденным. Новое состояние весьма понравилось новоиспеченному вампиру. Все его чувства обострились, Лозницкий стал сильнее, выносливее и даже обрел некий новый лоск, которым очень гордился.