Спираль мысленного потока

Получив долгожданное удовольствие и сбросив накопленное сексуальное напряжение, Анна и Марк ещё некоторое время лежали в постели, нежно поглядывая друг на друга. Женский организм после секса обычно будоражит от наплыва гормонов, поэтому она пошла в душ и снова села за работу. Марк решил ещё какое-то время полежать, после такого его всегда клонило в сон. Однако накопившееся от размышлений раздражение не давало спокойно погрузиться в приятный мир сновидений, поэтому он встал и тоже ополоснулся в ванной. Накинув халат, пришёл в зал и сел рядом, понаблюдать за её работой. Ему нравилось приятное ощущение, возникающее во время просмотра умиротворяющего процесса написания картин. Кисть тихо шуршит ворсом по полотну, мольберт едва заметно скрипит в момент нажима. Она рисовала портрет взрослой женщины, мягкая игра света и тени явно отсылала к работам Рембрандта. В этом тёмном, мерцающем золотистыми оттенками фоне, скромной позе и немного усталом лице читались сразу тревога и спокойствие. Кто-то скажет, что подобное сочетание невозможно одновременно наблюдать в человеке. Однако именно это он видел в тот момент на холсте.

Спокойствие. Раньше он думал, что это главное, к чему стоит стремиться в отношениях. Он старался не ссориться, оттого часто проглатывал любые замечания окружающих. Был удобным, насколько это позволяло его внутреннее ощущение. Ему не хотелось снова проживать эпизоды юности, но подавленность и попытки замолчать своё недовольство только усиливали отчуждение. Он смотрел на Анну и думал о том, насколько он на самом деле ужасный человек. Она любит его так искренне, так честно, а он, похоже, не способен дать что-то взамен. Ему не хотелось разочаровывать её, он чувствовал вину за свою ограниченность и возникающие порой мысли о похотливых женщинах, готовых отдаться за пару алкогольных коктейлей. Марк посмотрел куда-то в сторону и сказал:

– Помню, когда был подростком, мать однажды разозлила меня своей колкостью так, что, как только закрыла за собой дверь комнаты, я с диким криком швырнул стул в эту самую дверь. Я был бесконечно зол на неё, кричал и плакал. Потом, конечно, осознал свой экстремальный заскок и страшно испугался. Подумал тогда: «Неужели я действительно способен на такое». От страха быть наказанным в тот период жизни с каждым годом всё больше и больше подавлял в себе чувства. Причём не только злость, вообще все эмоции хотел скрыть. Стоял порой перед зеркалом, смотрел на своё прыщавое лицо и не желал принимать того, кто смотрит на меня в отражении, – он ненадолго замолчал, будто ждал реакции жены. Но она была погружена в процесс рисования, поэтому он продолжил говорить:

– Я всем вру, Анна. Тебе, матери, коллегам. Себя обманываю постоянно. Сперва идеальный сын – прилежный, послушный отличник, так непохожий на своего бездарного отца. Затем прекрасный муж, без футбола, пива и разбросанных повсюду носков. Трудолюбивый сотрудник. Что дальше? Кто я на самом деле, какой я под этим фасадом бесконечных надстроек?

– С тобой всё в порядке. Мы все не идеальны, что тут такого? – сказала Анна, оторвавшись наконец от картины. – Думаю, дело здесь не только в том, что люди часто обманывают друг друга. Может быть, в тебе слишком много сомнений и беспокойства просто потому, что ты ещё не нашёл своего истинного призвания. Может, ты слишком требователен к себе?

– Я всё ещё не понимаю, за что ты полюбила такого человека, как я.

– Ох, Марк, ты многого в себе не видишь. Ты хороший, просто потерялся. Поехали лучше со мной в галерею на следующих выходных, проветримся. Что скажешь?

О детстве

От пятилетнего ребёнка до меня только миг, а от новорожденного до пятилетнего – страшное расстояние.

Л. Н. Толстой

Мы считаем, что крайне важно подробнее остановиться на таком неоднозначном периоде жизни человека, как детство. Именно там закладываются основы многих защитных механизмов, формируется сознание, поведение, понятие авторитета. В данном обсуждении будет крайне сложно обойти стороной фигуру Зигмунда Фрейда, ведь во многом именно благодаря его работам люди по-другому взглянули на развитие личности индивида. Но постараемся пока не погружаться в идею о том, как травматический опыт юности влияет на дальнейшую жизнь человека, затронем лишь вершину айсберга. Ведь есть и другая интересная сторона медали – генетические предрасположенности. Что влияет на нас больше: заложенное природой или внешние обстоятельства? Попробуем разобраться.

Любопытно, что именно дети являются истинным зеркалом человечества. Ребёнок ещё не научился говорить, но уже требует всё внимание родителей к своей персоне. Подобное желание любви и заботы, изначально продиктованное биологическими потребностями, в дальнейшем лишь разрастается и трансформируется в эгоизм, фокусировку на самом себе. Сознание, в свою очередь, включает иллюзию значимости в ощущение «я» – индивидуального, уникального и неповторимого.