Спирас. Книга 1

Он ужасно разволновался. Его семья занимала высокое положение при дворе, император даже выделил им во дворце комнаты и оборудовал их в разрешенный им третье-серый цвет. Отец был министром… чего-то очень важного. Аластер все время забывал, чего именно. А у матушки тоже были важные дела. Она называла их «состоять при штате императрицы». А сейчас, вдруг, родители уделили ему внимание! У Аластера от непривычки сильно забилось сердце, но он ответил коротко и по существу — точно так, как воспитанный и сознательный житель Адаманта должен уметь выражать свои мысли, если не хочет покинуть это благословенное место и присоединиться… присоединиться к отбросам в черный мир… В общем, он ответил как надо:

— Буду счастлив показать себя.

— Я хочу, чтобы ты присутствовал на ближайшей казни, — сухо объяснил отец. — Она состоится через несколько дней. Пора уже представить тебя в свете, и это — наилучшее из ближайших мероприятий. Веди себя достойно, как подобает отпрыску знатного рода.

Аластер не ожидал такой радости и не знал, что сказать, поэтому ответил просто:

— Хорошо, отец!

Алан Рикмор кивнул и вновь забыл о существовании сына.

И вот, этот долгожданный день наступил. Аластер еще ни разу в жизни не видел казни, но взрослые, населяющие дворец, много говорили об этом возвышенном и красивом празднике. Взрослые вообще были неотъемлемой частью жизни Аластера. Детей во дворце (как и во всем Адаманте) кроме него не было, а вот досточтимых взрослых хватало, и все они как один уверяли, что казни — это замечательно. Однако до этого счастливого дня Аластеру не разрешали там присутствовать.

Мать внимательно всматривалась в сына. Казалось, она не видит ничего вокруг, но к пробегающей мимо Нэнси обратилась:

— Все мои распоряжения выполнены?

— Да, мадам, — пролепетала та, и поднос в пухлых ручках задрожал.

— Зашиты ли карманы у юного господина?

Аластер с тревогой поглядывал на мать. Карманы ему обещали зашить после того, как там обнаружились конфеты. Нэнси молчала и дрожала все сильнее.

— Карманы зашиты, матушка, — вступил он в разговор, хотя его никто не спрашивал.

Служанка поглядела на него мельком и присела перед госпожой.

— А еще я пришила утяжеляющую ленту к подолу вашего парадного плаща, — пролепетала она. — Вы наказали это сделать после того как ветер…

— Я помню, — прервала ее госпожа и переключилась на сына. — Аластер, нам пора. Однако не забывай, что позднее у тебя по расписанию занятия. Казнь — это прекрасно, но не теряй рассудок.

Аластер не терял. Правда, теперь ему все время приходилось помнить про карманы, чтобы не засунуть туда руки и не подвести Нэнси. Поэтому он крепко сцепил ладошки и держал их так всю дорогу до ложи.

Императорская ложа была очень красива. Над ней был натянут гобелен с изображением имперского герба Кардеров. На гобелене, божественно-белые, возвышались три столпа, означающие силу императора, его мудрость и великодушие. Опоясывала столпы золотая лента — это цвет, также разрешенный одному лишь императору. Золотые шнуры обвивали белоснежно-мраморные колонны ложи, а пол устилал мягкий ковер. Стулья или кресла здесь не были предусмотрены, все приглашенные стояли. Это было, несомненно, лучшее место для наблюдения за казнями и другими общественными праздниками.

Аластер с трепетом поднялся по ступеням и попал в толпу досточтимых господ. Детей кроме него не было, и он тут же стал центром внимания. Все с интересом разглядывали человека, чья жизнь только началась — и сразу в Адаманте. Однажды кто-то из взрослых так и сказал. Аластер до сих пор не знал, что это значит, но понимал, что внимание взрослых он заслужил именно по той причине, что жизнь его началась совсем недавно.

— О, молодой господин сегодня с нами? — спросил очень важный министр чего-то там — тучный мужчина в ужасно тесном четверто-сером костюме.

Аластер смущенно улыбнулся. Он знал, слова адресованы не ему, а матушке. Почему-то взрослые имели тенденцию задавать друг другу вопросы через него.

— Верно, господин Гроу. Аластер сегодня входит в свет, — ответила мать.

— Огромная честь для юного господина, — закивал важный министр.

Было совершенно непонятно, как шея, затянутая в атласные тиски, могла еще двигаться, однако господин Гроу умудрялся вертеть ею весьма активно, непрерывно оглядывая ложу.

— Жаль, что старший господин Рикмор не будет свидетелем сего счастливого события. Но что же делать? Я понимаю, дела-дела… Сам чудом вырвался.

Он деловито взглянул на карманные часы и смачно поцокал языком.

— Ну что ж, проходите вперед, в первые ряды, иначе молодой господин ничего не увидит, — Гроу игриво подмигнул Аластеру.

Матушка одарила министра очаровательной улыбкой и начала пропихивать сына к краю балкона, используя его тело вместо тарана. Она сумела так ввинтить его между пестреющими оттенками серого широкими юбками и узко затянутыми в брюки чужими бедрами, что перед Аластером действительно открылся вид на всю площадь. Он с любопытством оглядел место будущего действа.