Список на ликвидацию

Не до конца проснувшись, еще не очень осознавая себя, я почувствовала, что вокруг меня обернулся мужчина. Я прижала его руку поближе к талии, заворачиваясь в него, как в любимый плед, а потом еще большая близость дала мне понять, что он голый, и так как единственный мужчина в комнате на момент, когда я ложилась спать, был Эдуард, тут возникла проблема. Вдруг широко раскрылись глаза, напряглись все мышцы.

Сонный голос у меня за спиной пробормотал:

— Хорошо пахнешь.

Голос я не узнала. Хорошая и плохая новости. Хорошая: этот голый мужчина — не Эдуард, и неловкость момента несколько снизилась. Плохая новость: я лежу в постели с голым незнакомым мужчиной. Что за черт?

Я попыталась отодвинуться, но рука напряглась, и он притянул меня в изгиб своего тела, наклонил голову, ткнулся лицом мне в волосы. Я приподнялась на локтях, повернулась посмотреть, кто это меня обнимает. Светлые до белизны волосы с красной прядью, спокойные серые глаза моргнули, глядя на меня. Этан поднял голову, я увидела в светлых волосах серый оттенок — мелкие завитки в сонном беспорядке.

Он смотрел вверх, чтобы, целуя меня в спину, видеть мое лицо. Как на ринге никогда не спускаешь глаз с лица противника, иначе тебе задницу оттяпают. Сейчас он приложил правильных очертаний рот к моей коже, рот с ямочками над и под губами, и смотрел на меня. Как будто ожидал, что я на него разозлюсь.

— Где Эдуард? — нахмурилась я.

— Ушел куда-то с полицейскими.

Я напряглась, рука прижала меня сильнее.

— Новое убийство?

— Он не обсуждает с гражданскими вопросы полицейского расследования.

— Ты его цитируешь.

Он кивнул и снова нежно поцеловал мою голую спину. Но глаза не опускал, будто всерьез боялся, что я его ударю.

— Что ты такое сделал, что чувствуешь себя виноватым? — спросила я.

Он заморгал, отодвинулся, чтобы можно было говорить, и ответил:

— Я не чувствую себя виноватым.

— Вид у тебя виноватый.

— У тебя вид сердитый, и ты сердишься. Я стараюсь не рассердить тебя сильнее. Скажи, какое выражение лица тебя устроит, и я постараюсь принять именно такое.

Я слегка улыбнулась и вздохнула.

— Ну, хоть не сердишься, — сказал он.

Я заметила, что опираюсь на раненую руку. Посмотрела вниз — рана оказалась полоской желтых и розовых чешуек. По виду судя, ей уже было несколько дней.

— Сколько я спала? — спросила я.

— Не столько, — ответил он.

Я села, и он чуть отпустил меня, давая это сделать. Рукой я вцепилась в простыню, так что груди были хоть чуть-чуть да прикрыты. Судя по виду раны, мы уже несколько дней спали голые, но я не знала, что мы голые, и не спрашивала, так ли это, и потому предпочла прикрыться. Вот такие у меня маленькие странности, и я перестала с ними бороться.

Я протянула руку к нему, лежащему на кровати.

— Ведь действительно можно считать, что зажило, а ведь заживало не как обычно. Значит, дни прошли.

Одна его рука лежала у меня за спиной, так что, если бы я легла обратно, могла бы с ним обняться, но что-то не знаю, хотелось ли мне сейчас обниматься с кем бы то ни было. У меня были вопросы, и я хотела получить ответы.

— День прошел, всего день. Мы с Алексом спали с тобой по очереди, и наша энергия помогла тебе вылечиться.

— Если с нами спит оборотень нашего вида, у нас все заживает быстрее. — Я нахмурилась. — Погоди, а если тут целый клан тигров, почему вы дежурили по одному? Будь вас двое, энергии было бы больше, и быстрее бы зажила рана.

— Красная королева не желала рисковать своими самцами. Мы двое подошли к тебе близко, и оба были сокрушены.

— Сокрушены?

Он улыбнулся и кивнул:

— Именно.

Этан потерся о подушку затылком, и движение прошло вниз по позвоночнику, он извивался частями, будто кто-то его гладил по спине, и эти извивы ушли под простыню, все еще накрывавшую его бедра.

А меня почему-то заворожил край простыни, наброшенный на живот. Ноги под простыней задрожали, будто извивы наконец охватили все тело. От них простыня сползла чуть ниже, и один бок показался почти полностью, но именно сбоку. С другой стороны простыня была подоткнута, и потому осталась на месте.

Он вдруг засмеялся, я посмотрела ему в лицо и спросила:

— Что?

— Мне очень нравится, как ты на меня смотришь.

Я нахмурилась.

— Что я сказал, плохого?

Я нахмурилась сильнее, но потом только покачала головой. Заставила себя отвернуться от него, подтянула колени к груди, накрыв себя спереди. Сзади зато стала совершенно голая, но все имеет свои теневые стороны.

— Можно мне коснуться твоей спины?

Я чуть не ответила автоматически «нет», но взяла себя в руки и заставила быть разумной. Так или иначе, a ardeur утолить нужно — позволить себе еще раз такую рану я не могла. «Арлекин» в городе, и мне нужна вся метафизическая помощь, которая есть. Раз Алекса здесь нет, пищей придется послужить Этану. Но уж так не хотелось никого нового пускать в мою жизнь. Хочется надеяться, он не вернется домой со мной. Но все же…

— Да, — сказал он, — твой друг оставил тебе записку.