Сплошной криминал

— Да потому, что в его понимании свое личное — любовь свою! — я поставила выше общественного. Привезла в потайные овсы чужака! И не просто чужака — а работника областного управления сельского хозяйства. Особо опасного чужака! Этого он мне никогда не простит. Я уж его изучила… Сам он свое личное полностью прижал к ногтю и полагает — другие должны так же. Особенно если они не на рядовых должностях… Та же порода, что и мой бывший муж! Все узко личное для них — дурь, блажь и подрыв общественного блага. Они даже могут закрыть на это глаза, пожалеть кого-то, не вмешиваться — так сказать, не пачкать руки… Но не способны прочувствовать это личное, подняться до него. Собственно, в их-то понимание до этого надо опуститься. Настолько им это чуждо… Теперь председатель просто не будет мне доверять. А без доверия — какая работа? Что хорошего соорудишь без доверия? Куда ни кинь — судьба решилась!

— А если, Верочка, — в другое хозяйство? Поближе к области… Хотя бы в Кировский совхоз, где я четыре года вкалывал после института… Для тебя там почва сильно удобрена! С полуслова будут тебя понимать. С полувзгляда! К нашей школе я их четыре года приучал. И для меня это все просто. Даже обязан я — беречь областные кадры! С председателем своим рассталась бы. Со мною чаще бы виделась… Там я человек свой!

— Так ведь опять, милый, выйдет временное решение, — грустно возразила Вера. — Сколько же можно временных решений? Жизнь за ними пробегает…

— А мы вообще — временные на Земле. И сама Земля — временная. И Солнце. И даже, говорят, — вся наша Вселенная… По новейшим астрономическим теориям, которые у нас только что признали, когда-то нашей Вселенной не было и когда-то опять не будет. Возможно — не будет… В этом еще сомневаются. Взвешивают массу Вселенной. От массы зависит ответ… Так нам ли бояться временных решений?

— Однако у тебя все устроено постоянно.

— Это тебе только кажется, любовь моя! Постоянные величины для меня — Венька и ты. Но как вас совместить?.. Все остальные сочетания — временны.

— Прости меня! — Вера вздохнула и обняла одной рукой мою склоненную шею. В другой она крепко держала вожжи. — Больно! Опять ты уезжаешь к ней. Опять я перед ней кругом виновата. А она передо мной кругом права. Все опять! Сколько уж лет мы в этом кольце!.. И нет мне из него выхода. Уезжать надо!

— Верочка… Не спрашивал я тебя раньше… А что с вашим семейным домом в нашем городе? Мама его ликвидировала?

— Подчистую.

— Жаль. Самый был бы простой выход.

— Нет! Не смогла бы я — в одном городе… От меня — к ней, от нее — ко мне… Не выдержала бы я!.. При всей своей непрактичности, последний ход мама сделала верный. Вот Москву, конечно, жаль. Но недорого маме Москва далась. Потому и легко с нею рассталась.

— Это было ее решение?

— Только ее! В чистом виде. Отец после войны уже не работал — лечился. Месяц дома, месяц — в госпиталях. Называется «легкое ранение»… — Вера усмехнулась. — В это время и научил он меня испанским песням. Четыре года так — пока не ушел. Мама за эти годы стала тенью. Ведь знала — вот-вот… И видимо, задолго решила, что уедет. Московскую нашу квартиру она ни в грош не ставила: без забот ей все досталось. Приехала девчонкой на актерские курсы в Москву, выступила на МОПРовском вечере, — отец к ней и подошел. С тех пор — за его спиной… Военная эвакуация для москвичей была тяжким горем. А мама домой к себе поехала — к своим старикам. За их спиной мы в войну не сильно бедствовали. Потому я такая крупная и выросла — не голодала в детстве. Все-таки дома жили… Вот и не воспиталась у мамы практичность — не те условия!.. Не стало отца — она опять домой поехала. От квартиры отмахнулась — зачем она нам? Дома, мол, не тесно… А дедка с бабкой уже еле двигались. Быстренько ушли один за другим… Я замуж сдуру выскочила. А мама одна жить совсем не могла. И не хотела ехать к нам в район. Да и мне не очень фартило, чтоб она наблюдала скучную и ненадежную мою жизнь… Тогда вот и возник обмен на Балашов. Тетка жила очень тесно — мама по существу подарила ей квартиру. Сказала мне: «Ты пристроена отлично! Теперь еще Лельке с квартирой помогу — и все!» Такая была мама… Просто решала — уезжала от боли. Может, и мне это передалось? Может, это наследственный характер?.. Я ведь тоже «колобочек» — от него ушла, от тебя уйду… А тонкостей моих душевных мама не знала. Этим я боялась делиться. Она могла и не понять. Для меня это было бы жутко — раскрыться, и чтоб тебя не поняли… Так что под моим решением, милый, фундамент — глубок! Не в Балашов же опять… Тыл у меня — только там. Но какой же это тыл?…

— Адрес-то новый хоть пришлешь?

— Конечно! Отчего не прислать? Часто ты туда не наездишься — далеко! А изредка — ради Бога! Полюблю еще там или не полюблю — кто знает? Но пока не полюблю — буду твоя! Вот и весь твой срок…