Сплошной обман

— Тесса, ты когда–нибудь слушаешь Гарри? Или ты слишком занята тем, что рыдаешь и выкладываешь свои печали? — Губы Шанталь сложились в горькую усмешку. — А я слушаю… как он говорит о тебе. Я его люблю. Давно люблю; по–моему, я уже говорила, что цыгане славятся терпением. Поэтому предупреждаю — если ты его прогонишь, его буду ждать я.

— У него в постели? О, прости, я все время забываю о нашем перемирии.

Борозды у меня на лбу стали настолько глубокими, что в них можно было бросать семена, как сказала бы Ферджи. Если бы только я могла увидеться с ней или с папой! Но больше всего мне хотелось увидеться с моей милой мамой, прижаться к ней и рассказать о Гарри.

— А вот я не забываю о нашем перемирии, — вздохнула Шанталь. — Еще неделю назад я бы не поверила, что такое возможно, но теперь ты мне почти нравишься, и я хочу быть честной с тобой.

Смахнув в раковину крошки, она вручила мне один поднос, сама подхватила другой, и мы двинулись в холл.

Навстречу нам шел Гарри собственной персоной. Он выглядел усталым. Отобрав поднос у Шанталь, Гарри пристроился рядом со мной.

— Ничего не говори! — Я пронзила его гневным взглядом. — А то как бы язык у тебя не свернулся трубочкой от вранья!

— Знаешь что, Тесса, я слишком долго тебя любил, и, по–моему, мне наконец наскучило это глупое занятие.

Губы мои с трудом раздвинулись в саркастической улыбке.

— Меня это устраивает.

— Замечательно. Но если вдруг передумаешь, то теперь тебе придется побегать за мной с кольцом в бархатной коробочке. Договорились, милая?

Никогда! Никогда я не стану пресмыкаться. Тем более перед человеком, который мне совершенно до лампочки. И нечего стоять тут героем–любовником и тыкать в меня своим надменным носом! Жизнь моя пуста и бессмысленна без вот этих маленьких синих глазок? Ха–ха! У меня есть папа, у меня есть Ферджи, и у меня будет мать. Я поговорю с Мод, и она скажет мне правду. Но что, если… что, если я не нужна своей матери? Захочет ли она, чтобы в ее мир ворвалась незнакомка? Подарив мне жизнь, не заслужила ли она право на свою собственную?

— По–моему, мы настоящие чудовища. Устраиваем дрязги среди убийств и суматохи.

— Ты уж точно чудовище… — буркнула я. Гиацинта, Примула и прочие свидетели собрались в столовой. Уютной царящую там атмосферу назвать было нельзя. Страш все еще не вышел из заточения в библиотеке; по крайней мере, мы так считали. Но едва публика принялась разбирать сандвичи, как в гостиную вразвалочку вошел инспектор Луджек, следом за ним семенил констебль Уотт.

Мое сознание упорно пыталось сосредоточиться на всякой ерунде. У Мод слегка помято платье, а нос мистера Дизли покраснел еще больше. Серьги Гиацинты напоминают маленькие виселицы, Годфри никак не расстанется с томом по искусству, миссис Гранди анатомирует сандвич, Берти… Берти. Что он хотел мне сказать?

— Мистер Джонс согласился проехать с нами в участок, чтобы прояснить некоторые оставшиеся вопросы.

Джонс! Я удивилась не тому, что Страша забирают, а тому, что у него такая банальная фамилия — Джонс.

— Зачем так спешить? Неужели вам у нас плохо? — вяло пискнула Примула. — Библиотека в полном вашем распоряжении столько времени, сколько вы пожелаете, инспектор. Что касается Страша, я не очень понимаю, какую он может принести пользу вашему расследованию.

— Знаете, инспектор, мисс Трамвелл права! — объявила миссис Гранди, ногтем поддевая огурец. — Я уверена, что в участке вы из этого человека слова не вытянете. У него сведет челюсти, когда он снова увидит решетки. Вот это женщина!

— Мы просто выполняем нашу работу, — обиженно пророкотал Уотт, выглядывая из–за спины инспектора.

Официальные лица удалились, и нам ничего не оставалось, как заняться едой. После трапезы все гуськом потянулись в холл, поскольку в доме, где царит траур, даже неофициальным лицам не полагается выходить где попало. Гиацинта и Примула посерели от переутомления. Не глядя друг на друга, сестры попрощались с гостями и поднялись к себе в комнаты. Гарри оживленно трепался с еще одним весельчаком, мистером Дизли. Годфри отправился звонить по телефону, а его мамаша копалась в сумочке, разыскивая мелочь, чтобы заплатить за звонок.

Ко мне подошла Мод.

— Хорошо, что сестры решили отдохнуть. Слишком много волнений в их–то возрасте. Ужасно! Они, наверное, вспомнили о смерти Лилии. Тогда в доме тоже была полиция и такое же отвратительное дознание! Они никогда об этом не упоминают, но… — Берти бочком подошел к нам, вцепился в руку Мод и что–то прошептал. — Тсс, — прошептала она в ответ. — Я знаю, что ты хочешь поговорить с мисс Филдс, но только когда будет поменьше народу. Мне тоже нужно поговорить с Тессой.

О чем? О том, что нехорошо прикидываться больной? В голове у меня запульсировало. Мод спрашивала Берти, не напоминаю ли я ему кого–то. Она имела в виду женщину или мужчину?

— А что говорят о смерти Лилии?

— Сейчас уже почти ничего. Слухи давно утихли. — Она поправила прядь волос, упавшую мне на лоб. — Тебе самой нужно отдохнуть, ты лучшее лекарство для Примулы и Гиацинты.

— Мод, вам надо позаботиться о Берти. Вам есть с кем его оставить?