Спокойный хаос

Марта приняла мое приглашение и пришла к нам с детьми на ужин. Все вместе мы хорошо посидели; с нами была Мак, она просто изумительно приготовила рис, и котлеты тоже были необыкновенно вкусные; за ужином мы с Мартой наблюдали за новой посттравматической динамикой в отношениях между нашими детьми: их поведение стало менее определенным и более зрелым, чем раньше: Клаудия, например, больше не тиранила своих двоюродных братишек, а они оба, даже и не пытаясь противоречить, по собственной воле, продолжали подчиняться ей, так что в их взаимоотношениях по-прежнему сохранилась единственно возможная иерархия: Клаудия — доминант, Джованни у нее в подчинении, а Джакомо — у Джованни, тем не менее, в их общении не было и намека на конфликт. Все это так, мелочи, естественно, — Клаудия благосклонно позволяет своим братьям первыми поиграть с Play Station, а те, в свою очередь, как два кавалера, расшаркиваются друг перед дружкой, взаимно уступая эту привилегию, — но уж очень красноречивы были эти подробности, насколько красноречиво отдельные факты могут характеризовать детей. Никто из них ни разу не упомянул о Ларе, но, несмотря на это, все трое явно отдали должное ее памяти, они вели себя так, как она, замечания которой они обычно игнорировали, их просила вести себя, когда они играли вместе. А мы с Мартой за всем этим понаблюдали, а потом решили, что все это просто прекрасно, нас даже немного растрогала реакция детей на смерть Лары — сейчас

они ее слушались

. Потом и Мак Марта сообщила свою новость, и та тоже узнала, что Марта снова беременна, даже показала ей свой голый живот, все еще гладкий и только чуть-чуть вздутый, а Мак с ужимками шамана его внимательно осмотрела, предрекая, что снова родится мальчик; что и говорить, казалось, все шло как по маслу, все — просто тишь да гладь, принимая во внимание нашу ситуацию; вот это да, вот это новость: мы даже решили следующий конец недели провести вместе, всей компанией поехать к морю, чтобы, наконец, разобраться, на самом ли деле после того, что произошло в том доме, мы больше не сможем там жить, и, возможно, что дому — конец, или нет, это не обязательно, во всяком случае, очевидно одно, что все решит реакция Клаудии и, может быть, чуть-чуть и моя тоже, ведь это наш с ней дом, где умерла

наша

мама, и поэтому вполне вероятно, что там мы больше никогда не будем счастливы, даже часа спокойно не сможем провести; но то, что и Марта с детьми вызвалась участвовать в этом эксперименте, то, что мы подвалим туда всей кучей и их присутствие смягчит наше с Клаудией столкновение с этим местом, мне показалось очень благородным с ее стороны: какая душевная щедрость, какой покровительственный жест! — а я и не ожидал, что она способна меня от чего-нибудь защитить, подумать только: она — меня. И потом, Марта была так хороша в тот вечер. Ей временами случается быть просто по-семейному красивой: прелестная девушка в уютной, красиво обставленной гостиной в окружении детворы чувствует себя как дома, вино, остатки еды на столе… и у нее в душе нет даже и тени подозрений, что кто-то там преследует ее. Это, казалось, был один из тех редких моментов, когда миру и порядку удается, наконец, воцариться и в сумбуре, и у нас с ней было такое впечатление, что мы сможем вырастить наших детей так, что в глубине их глаз несчастья не оставят свою печать, что будем помогать друг другу поддерживать в их жизнях согревающую душу идею семьи, семьи, которой по различным причинам мы с ней лишились. Если у Марты, чтобы жить дальше, возникает острая потребность в энергии улыбок, тогда уж точно, в тот вечер ей представился прекрасный случай пополниться такой энергией.