Способность любить

Счастливые дети приятны и хороши, то же самое можно сказать и о счастливых взрослых. Они лучше относятся друг к другу, если хорошо проводят время. Чем больше люди развлекаются вместе, тем добрее они друг к другу. Поэтому лучший способ преодолеть невротические тенденции в люб­ви — вместе развлекаться и совершать различные радост­ные поступки. Пока мы развлекаемся и наслаждаемся, мы остаемся в пределах счастья; чувствуя себя так, мы оттесня­ем невротические тенденции, которые в противном случае могут причинить вред нашим отношениям.

Трудность в том, что невроз означает болезнь, печаль, несчастье. Чем сильней невротические элементы, тем труд­ней планировать и рассчитывать удовольствия. Есть люди, которые во всем видят препятствия и недостатки. «Как я могу радоваться и развлекаться, — спрашивает студентка колледжа, — когда преподаватели тупы и скучны, они за­ставляют нас слишком много работать, и здесь вообще нет парней?» Очевидно, не все так считают. Другие девушки в том же колледже умеют радоваться. И если счастье что- нибудь значит для этой печальной молодой женщины, ей стоило бы изучить отношение и действия других. А еще лучше “ подражать им, чтобы начать процесс изменения своих чувств.

Невротические тенденции причиняют нам вред, но не уничтожают нас. Мы очень многое можем сделать для себя без лечения. Мы не безоружны. Мы хорошо функциониру­ем, и у нас тоже бывают хорошие времена. И именно это способно помочь нам больше, чем все остальное.

Сегодня обычно подчеркивают необходимость понять, что в нас неладно, как будто одно это гарантирует свободу. Конечно, это часто помогает осознать импульсы, которые подсознательно вынуждают нас действовать. Но одного осоз­нания недостаточно для их устранения. Гораздо легче из­менить направление этих потребностей. Хотя подсознатель­ные фиксации и порывы нелегко поддаются сознательному и намеренному перенацеливанию, этот процесс значитель­но облегчается общим богатством содержания жизни. Это просто означает, что чем больше интересов у человека, тем

[194]

больше у него каналов и способов для выражения любых своих потребностей. Если у человека есть сильная потреб­ность быть, например, больше с мужчинами, а не с женщи­нами, это совсем не обязательно должно привести к разру­шению его любви. Преследуя свои политические или спортивные интересы, он может проводить достаточно вре­мени с мужчинами, чтобы не испытывать тревоги и ощу­щения несчастья, когда проводит время с женой.

Разумеется, картина гораздо сложней. В хаосе жизни сводятся вместе многие наши потребности, интересы, ас­пекты личности и многие люди и ситуации. Именно поэто­му так трудно думать о себе. Мы можем оценивать и пла­нировать и делаем это, но решения, которые мы принима­ем, отражают скорее наше настроение, чем рациональную мысль. Именно поэтому так важно защищать свое настрое­ние. И любое небольшое наслаждение, любая радость, ко­торую мы приносим себе и окружающим, защищает наше настроение и позволяет ограничить вредное действие не­вротических тенденций.

[195]

11. ЛЮБОВЬ И ОДИНОЧЕСТВО

Одиночество подобно обычной простуде — ни у кого от него нет иммунитета. Большинство людей в какое-то время пережили эту инфекцию, а некоторые страдают от нее как будто постоянно. Одни более восприимчивы к ней, другие менее, и в целом в своей восприимчивости к одиночеству, как и к обычной простуде, мы существенно различаемся. Мы более склонны к одиночеству в определенном возрас­те, в определенное время года и даже в определенные дни недели. Для одиноких молодых людей самым одиноким вре­менем могут быть уик-энды, тогда как пожилые пенсионе- ры острее воспринимают одиночество в будние дни, когда все уходят на работу.

Если еще дальше развить аналогию, можно сказать, что одиночество легко подхватить, трудно вылечить, оно редко приводит к смертельному исходу, но всегда неприятно, а иногда становится невыносимым.

Наблюдатели, следящие за переменами на социальной сцене, считают, что одиночество усиливается. О нем теперь говорят как о социальной болезни, как и о безработице или подростковой преступности; оно не так серьезно по своим

[196]

последствиям, как другие социальные болезни, но очень тяжело для тех, кто им страдает; а более счастливым даже мысль об одиночестве причиняет боль.

Наши города с их разбухшим населением и поднимающи­мися к небу домами-скалами — рассадник одиночества. Со­седские отношения разрушаются под напором строительных бульдозеров, и семьи разлетаются в поисках работы. В мире автомобилей старые, удобные и привычные группировки лю­дей исчезают. На заводах управляемые компьютерами маши­ны сменяют группы общительных сотрудников, и теперь не­которые профсоюзы требуют «компенсации за одиночество» для одиноких контролеров машин, которым не хватает обще­ния с товарищами. Увеличивающаяся продолжительность жизни создает новый тип одиночества среди мужчин и жен­щин, которые пережили свою работу, друзей и браки.