Способный ученик

— Нет, мой мальчик, — сказал Дюссандер, — не заткнусь. — Он чиркнул спичкой о дверцу газовой духовки. — Не заткнусь, пока ты не поймешь простой вещи. Мы с тобой в одной связке — что вверх идти, что вниз. — Сквозь рассеивающийся сигаретный дым перед Тоддом раскачивалось нечто высохшее, морщинистое, жуткое, похожее на капюшон змеи. — Я потяну тебя за собой. Я тебе это обещаю. Если хоть что-то выплывет наружу — выплывет всё. Всё. Надеюсь, ты меня понял, мой мальчик?

Тодд молчал, поглядывая на него исподлобья.

— А теперь, — начал Дюссандер с видом человека, покончившего с неприятными формальностями, — теперь вопрос: как нам поступить в этой ситуации? Есть предложения?

— С табелем проблем не будет. — Тодд вынул из кармана куртки новый флакон с жидкостью для выведения чернил. — А как быть с чертовой писулькой, не знаю.

Дюссандер с одобрением посмотрел на флакон. Самому ему в свое время пришлось подделать не один счёт, когда в разнарядках по ликвидации неполноценных рас замелькали цифры из области фантастики... чтобы не сказать, суперфантастики. Ну а если ближе к нынешней ситуации, то была история с описями почтовых вложений... длинные перечни военных трофеев. Раз в неделю он проверял ценные посылки для отправки в Берлин — их тогда увозили в специальных вагонах, напоминавших огромные сейфы на колесах. Сбоку на посылке приклеивался конверт, в конверт вкладывалась опись. Столько-то колец, ожерелий, колье, столько-то граммов золота. Дюссандер тоже собирал посылочку — ничего по-настоящему драгоценного, но и не совсем уж пустячки. Яшма. Турмалины. Опалы. Почти безукоризненный жемчуг. Алмазы. Ну, а если в чьей-то описи его внимание привлекала особенно любопытная вещица, он подменял её в посылке на свою и, сведя соответствующую надпись, вписывал новую. В этом искусстве он достиг известного мастерства... после войны, кстати, оно ему не раз пригодилось.

— Толково, — похвалил он Тодда. — Ну а записка эта...

Дюссандер привел в движение кресло-качалку, не забывая прикладываться к виски. Тодд, не говоря ни слова, поднял с пола конверт, сел к столу и, разложив табель, принялся за работу. Внешнее спокойствие Дюссандера передалось ему, и от трудился молча, сосредоточенно — образцовый американский подросток, всерьез делающий свое дело, будь то сеянье пшеницы, введение мяча в игру во время бейсбольного матча или подделка отметок в табеле.

Дюссандеру сзади хорошо видна была его шея, тронутая лёгким загаром. Старик переводил взгляд с этой узкой полоски на верхний ящичек кухонного стола, где лежали большие ножи. Один резкий удар — уж он-то бы не промахнулся, — и перебит позвоночник. Попробуй после этого поговори. Дюссандер горько улыбнулся. Исчезновение мальчишки повлечёт за собой вопросы. Слишком много вопросов. И на некоторые придется отвечать ему, Дюссандеру. Даже если компрометирующее письмо — миф, он не может позволить себе роскошь свидания с государством.

Жаль, конечно.

— Скажи, этот Фрэнч, — Дюссандер постучал ногтем по конверту, — он сталкивался где-нибудь с твоими родителями?

— Кто? Калоша Эд? — презрительно переспросил Тодд. — Да кто его позовет туда, где бывают мои родители!

— А в школе? Он их раньше не вызывал?

— Вот еще. Раньше я был среди первых. Это сейчас...

— Тогда что он о них может знать? — Дюссандер в задумчивости рассматривал почти пустую кружку. — О тебе-то он знает предостаточно. Весь твой послужной список к его услугам. Начиная от детских баталий. А вот какой, интересно, он располагает информацией о твоих предках?

Тодд отложил ручку.

— Ну, он знает их имена — раз. Сколько им лет. Знает, что мы методисты. Вообще, про это в анкете писать необязательно, но мои всегда пишут. Мы и в церковь-то почти не ходим, но он так и так в курсе. И где отец работает — тоже... в анкете есть графа. Каждый год анкету надо заново заполнять. А больше там ничего и нет.

— Если бы твои родители плохо ладили, как думаешь, он бы знал об этом?

— То есть как это плохо ладили?

Дюссандер выплеснул в кружку остаток виски.

— Ругань. Ссоры. Отец спит на диване. Мать попивает. — Он оживился. — Назревает развод.

Тодд вскинулся:

— У нас ничего такого нет! Даже близко!

— Разумеется. Ну а если бы было? Если бы у вас в доме стояла пыль столбом?

Тодд, насупясь, ждал продолжения.

— Ты бы наверняка переживал за родителей, — развивал свою мысль Дюссандер. — Еще как переживал. Потерял бы аппетит, сон. Об учебе и говорить не приходится. Так ведь? Нелады в семье отражаются, увы, на детях.

В глазах Тодда забрезжило понимание... и что-то вроде молчаливой благодарности. Дюссандер это оценил.