Справиться с мечом

— Мих, — вопрос следовало формулировать с максимальной корректностью и предельной точностью, — скажи мне, если я возьму здесь в руки какой-нибудь предмет или существо, не может ли получиться так, что некая сущность, находящаяся в них, сможет вступить со мной в симбиоз или сделать меня слугой или повелителем против моего желания? И не может ли выйти, что этой некой сущностью окажешься ты или Роксана?

Мих задумался. Потом начал так же осторожно и обтекаемо формулировать ответ.

— Видишь ли, сущности, желающие назвать кого-то повелителем или слугой, здесь, в принципе, могут быть, но, во-первых, ты уже являешься повелителем Белого Меча света, а, во-вторых, в любом подобном случае требуется согласие реципиента, то есть в любом случае тебе должны предложить вступить в телесный контакт. И ты должен их услышать.

Я стремительно побледнел. Уж кто-кто, а Роксана предлагала мне это весьма недвусмысленно. Я начал формулировать вопросы более чётко:

— Я могу взять в руки любой предмет или существо без боязни, если он лежит на дороге, кровати, в магазине или где-либо ещё?

— Да, в том смысле, в каком ты спрашиваешь, если оно молчит. Или пока молчит. Если бы ты успел взять меня в руки, не услышав, ничего бы не произошло. Но брать в руки гадюку я тебе не советую.

— Я могу рассчитывать, что ты не станешь, — как бы так поделикатнее сформулировать, — предпринимать некие попытки ещё раз?

— Можешь. Пока ты сам этого не попросишь. А вот тогда подумаю уже я.

— А без моего согласия такое возможно? — я всё же чувствовал какую-то неуверенность.

— Можно, — вдруг жёстко ответил Мих. — В бою. Если меч войдёт в твоё тело или ты оставишь на нём свою кровь.

— Мих, но ведь я не давал тебе никакого согласия, почему же я здесь?

— Не давал? — засмеялся проходимец, — да ну? А кто произнёс «я, конечно, очень хочу пообщаться с тобой подольше, но как-то я не в ладах с мечами, порежусь ещё», а? Вот и общаешься… подольше.

Так. Учтём на будущее. Теперь ещё одно.

— Если вдруг Роксана сможет меня соблазнить, возьмёт ли она меня под контроль?

— А что, ты уже дозрел? — ухмыльнулся Мих.

— Не важно. Она способна на такие вещи?

— Так, как ты подразумеваешь — нет. Вселиться в тебя она не может. Но ведь ты можешь влюбиться до потери разума, не так ли?

Оставалось последнее. Я перевёл дыхание.

— Если я называюсь господином и повелителем Белого Меча света, — я очень надеялся, что испарина у меня на лбу незаметна, — то означает ли это, что… ты… будешь выполнять то, что я тебе… о чём я тебя… попрошу?

Мих оторвался от тарелки и поднял на меня взгляд. Обычные серые человеческие глаза.

— Не знаю. Хочешь попробовать?

Я вернулся в комнатку и нацепил на пояс топорик и нож.

Во дворе нас ждала Роксана. Она сменила причёску, заплетя две косы и обрезав чёлку. Вместо прозрачных шаровар на ней красовались деревенские порты с вышивкой, оставляющие на всеобщее обозрение пупок, и сплошь расшитая рубаха, завязанная под грудью. Все свои звякающие висюльки она поснимала. Пери поводила бедрами, не сводя с меня взгляда огромных раскосых глаз. В таком виде она походила на двадцатилетнюю слегка хиппующую студентку откуда-нибудь из Бурятии или Якутии и совсем не напоминала экзотическую обитательницу гаремов восточных владык. Я сглотнул.

Мы отъезжали на трёх телегах под хвалебные возгласы увозивших нас мужиков и дружеские помахивания и подмигивания Роксане. Нам досталась средняя телега с пегой низенькой лошадкой. Обернувшись, я заметил, что Груша висит на Михе, а тот, вместо того, чтобы отдирать от себя прильнувшую к нему женщину, отвечает ей страстным поцелуем.

Среда, позднее утро.

Телегу неимоверно трясло. Несмотря на солому, положенную на дно, я отбил себе всё, что только можно, а мерзкие колоски и травинки опять набились под рубашку. Начало невыносимо припекать, поэтому я разделся до пояса, под заинтересованные взгляды пери. Через час я выяснил, что проще идти рядом с телегой, чем отбивать себе бока, через два — что если лошадь вдруг пошла рысью, то бегом за телегой не угонишься, а находиться на ней в это время невыносимо. В Верхние Волчки мы должны были доехать к утру, и я никак не мог взять в толк, зачем надо было ехать — путешествие пешком принесло бы меньше мучений. Может, мужики товар какой везли на продажу. На каждой выбоине Роксана демонстративно падала мне на спину, стараясь прижаться грудью, поэтому у меня возник дополнительный стимул идти. Мих же спокойно лежал на соломе и жевал травинку.

Надо бы расспросить его о местных обычаях, пока есть время, но я боялся заговорить. Накатил приступ тоски по дому: «Я в походе, — начал уговаривать я себя, — сейчас доедем до деревни, а оттуда автобусом на станцию — и домой… Блин, почему мне так выть хочется — может, это ликантропия начинается? Ладно, пусть Роксана немного поприжимается — отвлекает…»

С первой телеги Услада с мешками под глазами бросала на нас мрачные взгляды. Похоже, от сотрясения мозга она уже прочухалась.

Среда, часа два пополудни…